Шрифт:
Закладка:
«3. Во время пребывания в Бразилии какие и с кем были отношения Завалишина?
— Завалишин бывал у нашего вице-консула Кильхина и однажды у генерального консула Ламздорфа. Особых сношений Завалишина с кем-либо в Бразилии я не заметил».
Нахимов называет только всем известные встречи. Но уж если слухи о предложении Завалишину перейти на службу к бразильскому императору достигли Петербурга, то товарищ по каюте, конечно, не мог не знать о них. Знал — но не сказал, чтобы не навредить другу.
«4. В чём состояли связи его с Лилиенгеком, находившимся тогда при Бразильском императоре? Что известно вам о сём Лилиенгеке? Действительно ли он изъявил сильное желание возвратиться в Россию? Не говорили ли вы о нём Завалишину и вследствие какого разговора? Что отвечал он на сие?
— Лилиенгек приехал в Бразилию в то время, когда мы были там, возвращаясь из Калифорнии, следовательно, Завалишин не видел его (Завалишин был вызван в Петербург, когда фрегат находился у берегов Русской Америки, и возвращался посуху через Сибирь. — Н. П.). О Лилиенгеке известно мне, что он был в русской службе и разжалован за делание фальшивых ассигнаций, равно слышал, что он хотел возвратиться в Россию. Впрочем, не зная ни одного иностранного языка, кроме французского — я не говорил сам с Лилиенгеком, и потому мне о нём весьма мало известно. Не помню, сказывал ли я о нём Завалишину, но думаю, что нет, ибо со времени возвращения с похода я виделся с ним всего два раза».
Этот Лилиенгек — личность мутная, известно о нём немногое, но на роль вербовщика и иностранного агента он, по мнению следователей, вполне годился.
«5. С кем наиболее Завалишин был в сношениях в Калифорнии?
— В порте С. Франциска, в коем мы стояли, Завалишин был знаком с комендантом оного Доном Игнацио. Впрочем, он ездил в разные миссии к монахам. Но имел ли он с ними какие связи и в чём они состояли — мне совершенно неизвестно.
6. Какие средства употреблял он к снисканию привязанности войска и народа? Кто способствовал ему в том? Достаточно ли было на сие жалования его, или издержки, деланные им, Завалишиным, превышали оное?
— Снискание привязанности жителей состояло в подарках, которые он делал им, и на кои слишком достаточно было получаемого им тогда на фрегате содержания. Немало ему способствовало в сем случае и знание испанского языка. Я не заметил, чтобы Завалишин получал откуда-либо денежные пособия».
Смысл вопросов понятен: был ли Завалишин иностранным агентом? И не создан ли заговор 1825 года за границей? Завалишин вспоминал, как во время допроса следователи с торжествующим видом показали ему бумагу «на неизвестном никому языке», содержащую «огромные цифры». «Это просто трактирный счёт, — отвечал я, смеясь, — на провизию, поставляемую для офицерского стола, символические знаки — вывеска трактира, неведомый язык — португальский, а цифры огромны оттого, что в Бразилии счёт идёт на мариведисы, которых в пиастре считается около тысячи, немного более или менее, смотря по текущему курсу».
Может быть, Завалишина вопросы и развеселили, а вот только что взошедшему на престол императору было не до смеха. Напомним, казнённый в июле 1826 года К. Рылеев служил правителем канцелярии Российско-Американской компании, на его служебной квартире часто собирались заговорщики, и отношение императора к РАК было, мягко говоря, настороженным. Известна реплика Николая I: «То-то хороша собралась у вас там компания!» — сказанная, когда он увольнял со службы одного из чиновников РАК.
Офицеры «Крейсера», разумеется, знали о поездках Завалишина по Калифорнии — он ездил за покупками по распоряжению капитана. Знали и о переписке с настоятелем католической миссии Сан-Франциско X. Альтамирой, комендантом Санта-Барбары X. А. Нориегой, некими И. Мартинесом и падре Томасом — их имена были названы на допросах. С какой же целью вёл Завалишин столь обширную переписку? В статье «Калифорния в 1824 году», напечатанной после возвращения из ссылки, он подробно рассказал о предложении своим адресатам вступить в «Орден восстановления», произвести в Калифорнии переворот, сместить главу провинции Л. Аргуэльо («Дона Пудовика») и присоединить Калифорнию к России.
Анненков, Куприянов и Лутковский наверняка знали об этом плане; возможно, что-то знал и Нахимов. Но ни одной подробности, ни одного имени, кроме коменданта Сан-Франциско, он не назвал. Почему — нетрудно догадаться: чем больше информации получит следствие о кипучей деятельности Завалишина, тем тяжелее будет его участь. И потому так кратки ответы Нахимова:
«7. Не припомните ли какого обстоятельства, по которому бы с большею или меньшею вероятностью можно было предположить о сношении Завалишина с кем-либо из иностранцев, как во время вояжа, так и после?
— Кроме вышесказанного ничего подобного припомнить не могу.
8. Какие из писем иностранцев, и в особенности живущих в Калифорнии, к Завалишину известны вам, и какое было содержание оных? Чрез кого оне доставлены? Не доставляли вы сами ему подобных писем, какие и от кого?
— Я сам не доставлял Завалишину ни одного письма от иностранцев, но возвращаясь в Россию, слышал от мичмана Муравьёва, что он имеет письмо (или письма, сего припомнить не могу) к Завалишину. Содержание оных мне совершенно неизвестно.
Мичман Муравьев рассказал на допросе о трёх письмах, которые он доставил Завалишину, и о реакции адресата — тот был очень расстроен, что писем мало и нет от Альтамиры и Нориеги. Значит, план создания «Ордена восстановления» в Америке потерпел крах.
Следователи внимательно прочитали бумаги Завалишина, выслушали его ответы на допросах, сравнили показания капитана Лазарева и всех офицеров фрегата и пришли к выводу: «Завалишин не был ни агентом, ни под влиянием какой-либо иностранной державы или партии... он сделался злодеем уже в России». Приговор государь оставил без изменения, «непутёвого Ипполита» осудили за ложный донос на брата и разжаловали в солдаты, но без лишения дворянства.
До сих пор мы говорили только о том, что разделяло Нахимова и Завалишина. Но что-то же, помимо любви к морю и морской службе, объединяло их раньше?
Хранящиеся
