Шрифт:
Закладка:
Какова школа! Сами наставники языческих школ очень много способствовали ослаблению дисциплины между своими учениками. Так как почти все наставники не имели казенного жалования и жили на те средства, какие они получали от своих учеников за преподавание им уроков, то каждый из наставников, прежде всего, заботился о том, чтобы иметь у себя больше слушателей. Между преподавателями имела место конкуренция, причем, многие для пополнения своей школы нисходили до лести ученикам и всячески потакали им. (Фридлендер. Картины римских нравов, 155).
Один наставник враждовал против другого, если оба они были в том же городе, потому что первый видел во втором опасного соперника, могущего повредить его славе и его материальному благосостоянию. Но что особенно достойно сожаления, так это то, что враждующие наставники увлекали за собой и своих учеников: ученики одного наставника составляли общину, враждебно относившуюся к кружку учеников другого учителя. Каждый кружок питал пристрастие к своему учителю и ненавидел другие кружки учеников и самих их учителей. При каждом удобном случае один кружок готов был подраться с другим. Улицы, сады, площади часто делались местами побоища ученических кружков, причем наставники смотрели на такое безобразие с удовольствием, видя в этом защиту своей чести. Даже жители известного города также принимали сторону того или другого наставника, того или другого ученического кружка и принимали участие в побоищах. Так, по крайней мере, было в знаменитых Афинах. Иногда в побоищах пускались в дело ни одни кулаки, а мечи, дубинки и каменья. Случалось, что в драках один участник опасно разбивал другому голову или калечил его. Дело доходило до формального разбирательства в судах.
В особенности много творилось безобразий во время принятия новых учеников в школы. Вот что происходило при этом в Афинах. Каждый кружок учеников старался о том, чтобы новые ученики присоединились к их кружку, а не к другому. Это считалось честью и для себя и для наставника, под руководством которого данный кружок учился. Поэтому когда наступала осень – обыкновенное время прибытия в Афины новых учеников – тогда ученики, принадлежавшие к разным школам, рассеивались по Аттике и поджидали новичков, убеждая их, как скоро встречали таковых, избрать в руководители того же наставника, у которого они сами обучались. Один писатель IV века замечает, что такими «охотившимися за новичками» захватываемы были «в Аттике города, пути, пристани, вершины гор, равнины, пустыни». (Григорий Богослов. Надгробное слово Василию Великому. Твор. его, IV, 69).
Если какому-либо кружку удалось на дороге завладеть новичком, кружок торжествовал. Случалось, что новичок не хотел учиться под руководством того учителя, какого рекомендовали ему; но это мало помогало новичку. Его насильственно удерживали в известном кружке, не позволяя ему перейти в другой. Если встречались на ловитве два или более кружков, то между ними происходила битва из-за добычи. Не кончалось дело и на том, если известному кружку удавалось завладеть новичком; другие кружки тоже не дремали: они насильственно отнимали его у тех, кто завладел им прежде. Рассказывают такой случай: некий юноша прибыл в Афины и желал слушать уроки у одного известного ему наставника; но это ему не удалось, потому что на дороге он пленен был кружком другого наставника. Однако ненадолго. Вскоре он насильственно был схвачен школьниками какого-то еще наставника и присоединен к их кружку. Чтобы схваченный не убежал, его посадили в пустую бочку и дотоле держали в ней, пока он не дал клятвы, что останется верен кружку и будет слушать уроки того наставника, какого слушают его насильники. Описанными своевольными поступками не ограничивалось принятие новичка в сочлены данного кружка. Новичка, прежде чем окончательно ввести в кружок, на пороге дома, где ему приходилось жить, подвергали различного рода насмешкам, которые подчас были дерзки. (Григорий Богослов. Там же, 70).
Затем вся ватага школьников с новичком во главе отправлялась в баню. Процессия через весь город шла попарно. Лишь только подходили к бане, как вся эта ватага поднимала неистовый крик под тем предлогом, что «дальше идти нельзя, баня не принимает». Следовал обычай совершенно нелепый: разламывали двери у бани и только тогда вводили в нее новичка. Этим заканчивался обряд. Новичок провозглашался полноправным членом кружка. (Григорий Богослов. Там же).
Вся процедура охоты за добычей и посвящение новоприбывшего ученика в сочлены данного кружка представляет крайнюю степень разнузданности и отсутствия дисциплины в знаменитых Афинских школах. Общий тон школьной жизни был грубый. Нередко случалось, что развольничавшиеся юноши, главнейше кажется для того, чтобы сделать большую неприятность учителю и показать себя, составляли скоп, зараз целым кружком бросали школу своего учителя и переходили в школу другого. (Августин. Исповедь, кн. V, гл. 11).
Ученики любили устраивать шумные пирушки; часто такие пирушки чередовались одна за другой, отнимая много полезного времени. Случалось, что иной из охотников делать подобные пирушки входил в неоплатные долги. Разгулявшаяся вольница позволяла себе среди ночи вторгаться в дома мирных граждан и конечно производить в них беспорядки. Вот краткое описание состояния дисциплины в языческих школах или, лучше сказать, изображение тех беспорядков, которые свидетельствуют, что в школах этих дисциплина отсутствовала вовсе.
Ввиду такого положения дисциплины в языческих школах, христианские юноши, учившиеся здесь, сами для себя создавали правила дисциплины и твердо держались их. Если в школах языческих сплошь и рядом встречались ленивцы, которые для прикрытия своей лености пускались на разные выдумки, то христианские юноши славились прилежанием. Даже самые даровитые между ними, менее прочих имевшие нужду напрягать свои умственные силы, и те являлись весьма прилежными учениками, так что видевшие это не знали «чему больше удивляться, прилежанию ли их, или же их способностям». (Григорий Богослов. Надгробное слово Василию Великому. Твор. его, IV, 278).
Некоторые из христианских юношей отдавались в школе «неутомимому труду», не различали дня и ночи: «совокупляли воедино дни и ночи», посвящая их науке и другим полезным занятиям». (Письмо Никовула к отцу. Твор. Григ. Богосл. V, 279).
Вследствие этого некоторые из них достигали значительных успехов, опережая своих сверстников, даже лучших между ними: «Быстрых по дарованиям побеждали трудолюбием, а трудолюбивых прилежанием». (Григорий Богослов. Надгробное слово Кесарию. Твор. его. 1, 246).
Язычники, питомцы школ, любили устремляться на конские ристалища, позволяли себе бегать на зрелища даже безнравственного характера. Ничего такого не позволяли себе христианские юноши: «Ходить на праздники, на зрелища, на народные собрания они предоставляли другим». Сами же знали лишь две дороги: «одна вела к наставникам, а другая превосходнейшая к священным
