травы… С чего вдруг такой эффект?

Вика неожиданно смутилась. Протянула:

— Ну-у-у… Я же еще заговор читала. Помнишь?

— Погоди, — я не поверил своим ушам. — Ты хочешь сказать, что знаешь такое? Что это работает?

— У меня бабушка была знахаркой. Она меня немного научила…

Я усмехнулся:

— А чего только немного? Сейчас бы кучу денег заработала, если бы много!

Вика опустила глаза. Стало понятно, что отвечать ей не хочется.

— Есть причины, — сказала она уклончиво.

И я решил сменить тему.

— А мужской афродизиак сможешь?

— Смогу! Это самое простое, там много сил не нужно.

Я восхищенно прицокнул языком:

— Да ты полна сюрпризов! Не понимаю одного, я-то вам зачем нужен?

Я хотел пошутить, на Вика вдруг стала серьезной.

— Потом поймешь, — сказала она. — Просто поверь, нужен, очень нужен.

Ответ ее мне не понравился. И я твердо решил припереть к стенке Влада, как только вернутся, чтобы выведать у него все, что можно.

Планам моим сбыться было не суждено. События приняли неожиданный оборот.

* * *

К нам пошли клиенты. Удивительно, но факт. В основном, уставшие от безделья и изнывающие от скуки дамочки, узнавшие о чудо шамане от Анжелы и ее товарок.

Я послушно бил в воду яйца, рассыпал на стол камешки, нес полную чушь и врал, как сивый мерин. Делал все, что положено делать натуральному шарлатану, но не видел ничего. Никаких просветлений, никаких пророчеств, ни грамма полезной информации. Полная пустота.

Было даже немного обидно. Но с высшими силами спорить себе дороже. Им виднее, когда, кому и что говорить. Сегодня они молчали. Мне приходилось отдуваться и за них, и за себя. Вика, как могла, помогала мне в нелегком деле охмурения клиенток.

Все были довольны: дамы обещали вернуться еще, выручка росла, как на дрожжах. Шаманский бизнес приобретал размах.

А потом пришла она и настроение у меня упало ниже плинтуса.

Она была уже далеко не девчонка — за тридцать, не меньше. Не было у нее особого достатка и амбиций тоже не было. На мир она смотрела измученным, затравленным зверьком. А еще она остро нуждалась в помощи.

Я сразу понял, что наша контора для этой женщины последняя надежда. Мне было жаль ее, безумно жаль. Но помочь я ей был не в силах.

Всю левую щеку женщины от уха и почти до носа занимало уродливое, выпуклое родимое пятно — невус. Оно тонким щупальцем залезало на висок и спускалось вниз, останавливаясь лишь у подбородка. Смотреть на это было тяжело, но такая дрянь всегда притягивает взгляд. А еще она изрядно уродует лицо. Какой бы красавицей ни была девушка, этого больше никто не видит. Страшная гадость. Не понятно за что доставшаяся. Клеймо на всю жизнь.

Я бы не хотел ни себе, ни своим родным подобной метки. Где-то, краем сознания, смутно помнил, что такое научились лечить в следующем веке, в прошлой моей жизни. Через тридцать лет. Но сейчас…

По взгляду девушки без слов было понятно, что перепробовала она все. Что я был ее последней надеждой. Ко мне, к шарлатану поневоле, она принесла свою беду.

На душе сразу стало мерзко, на душе сразу стало пакостно. К горлу подкатил отвратительный ком. Я чувствовал себя последним уродом, который дал надежду несчастному человеку. И во мне дурниной орала совесть.

Мы стояли друг напротив друга, молча, неподвижно. Здесь не нужны были слова. Все было написано в ее глазах. Я просто видел крохотную искорку надежды и никак не мог сказать, то, что должен. Брать с нее деньги, обманывать — казалось мне настоящим кощунством. Сказать правду я тоже был не в силах. Чертова правда! Кому она нужна?

Я опустил глаза, сжал кулаки, произнес, чувствуя себя последней сволочью:

— Я не смогу вам помочь.

Она сразу поникла, словно из ее тела вынули ту соломинку, что держала ее на плаву.

— Не сможете?

Стало совсем пакостно.

— Погодите, — вмешалась Вика, чем изрядно меня удивила. Он нее я этого точно не ожидал. — Погодите! Мастер не совсем верно выразил свою мысль.

В глазах клиентки вновь разгорелась надежда. Теперь она смотрела на девчонку.

А Вика продолжала, и я почему-то ей верил. Верила и женщина.

— Мастер хотел сказать, что прямо сейчас помочь не сможет. Для этого нужно свериться с записями, выбрать подходящий день. Для этого много чего нужно. У вас совсем не простой случай. Сейчас вам ничего не нужно платить. Приезжайте через два дня, и мы начнем лечение.

Я хотел возразить, но она незаметно пнула меня в бок.

— Правда? — Клиентка и верила, и нет. Хотела верить, но слишком часто до этого обжигалась.

— Правда, — ободряюще улыбнулась Вика, — чистая правда. Мы вам поможем.

— Спасибо!

Теперь глаза этой женщины светились счастьем. Она бросилась к девчонке, обняла, крепко прижала к себе. Повторила почти шепотом:

— Спасибо…

По щекам ее, по родимому пятну бежали слезы. Я отвернулся к окну. Видеть это было выше моих сил. Тем более я не представлял, как мы сможем ей помочь. Как будем выпутываться из создавшейся ситуации.

На заборе рядком сидели беспечные воробьи. Чистили перья, чирикали. У них была своя жизнь. Я даже завидовал им. Жаль, человеку так невозможно…

Вика проводила клиентку, вернулась, встала рядом. Словно нечаянно прижалась ко мне боком. Я не стал ее обнимать. Тихо спросил:

— Ты зачем ее обнадежила? Мы же ничего не сможем с этим сделать.

Она, не глядя на меня, ответила.

— Сможем. — В голосе ее появился неведомый мне раньше металл.

Вика, та Вика, которую я знал все эти дни, так говорить не могла. Я резко обернулся, схватил ее за плечи, встряхнул.

— Вика, ты вообще понимаешь, чего наобещала?

— Понимаю, — ответила она твердо.

Я отнес это к юности и девичьей глупости.

— Ничего ты не понимаешь. Ничего! Если мы ей не поможем, мы ее убьем. Убьем! Это тебе ясно?

Она кивнула. Я вгляделся, в глазах ни тени раскаяния. Ни капли сомнения. Азартный интерес, вопрос, все что угодно, только ни проблеска сожаления. Я отпустил ее.

— Ты страшный человек, Вика, ты подарила несчастной надежду там, где ее не может быть.

И тут она выдала фразу, которая сразила меня наповал.

— Надежда — колыбель идиотов. Она убаюкивает, лишает способности действовать, принимать решения. Я не люблю надежду. И я знаю, что