— Не дай Сущий.

Теперь Медее захотелось его резко треснуть.

— Постарайся разобраться со всем быстро, иначе еда остынет. И ещё, — не отрывая от лица ладонь, она положила неподалёку ещё один пузырёк. — Для одежды. Просто прысни. Не забудь ничего. Пожалуйста.

— Я ещё в уме.

— Я рада.

Медея стремительно развернулась. Сокол пару секунд потупил взгляд в траву, словно он хватался за ускользающие мысли, и поспешил прокричать ей вслед:

— Спасибо.

— Иди уже, балбес, — с наигранным недовольством ответила она, пробираясь через заросли обратно к костру.

Сокол улыбнулся и погрузился по грудь в холодную воду. Будь он в своём привычном состоянии, то навряд ли бы стал так экспериментировать над своим телом. Он набирался бы смелости неспешно, со всеми прелюдиями, но сейчас ему очень хотелось поскорее избавиться от невыносимого полутумана в мозгах, а специфичное закаливание могло ему в этом помочь.

Не щадя себя, он окунулся целиком, а когда вынырнул, то увидел звёздное небо, переливающееся фиолетово-синим сиянием. Сокол неожиданно со смехом повалился на спину и проследил за своим пальцем, ведущим по всем жёлтым точкам наверху.

Кажется, по его щекам потекли слёзы.

Зараза! Только этого ему не хватало.

Сокол поспешно исполнил все рекомендации Медеи: не жалел мыла ни на кожу, ни на волосы, и чуточку ему стало от этого монотонного процесса легче. Когда он вышел обратно на сушу, то воспользовался пахнущим цветами пузырьком, натянул на себя обувь и штаны, а на торс накинул излюбленную рубашку. Помятую, изодранную в рукавах куртку Сокол прихватил с собой.

Оказавшись рядом с костром, он чудом не уснул. Холод, возникший после озера, явственно контрастировал с теплотой огня. И вся эта умиротворённая картина заставила его против воли вспомнить былые времена, когда его семья, состоящая из одних наёмников, так же собиралась по вечерам вокруг костра, что-то готовила и обсуждала.

Сокол с трудом проглотил в горле ком.

— Мисс н-нашла в лесу л-лунную а́лке, и я её зажарил, — Стриго довольно прикрыл глаза, что на фоне произнесённых слов выглядело жутко. — Моё пл-лемя сч-читает, что это ж-животное обладает ночной целительной с-силой.

Лунная алке являлась некрупной зверушкой с золотистыми рогами, из которых торчали блестящие листья, с белыми пятнами на синем теле и с серебристыми копытами, оставляющими завораживающие искры. Самцы были куда крупнее, но и вместе с тем — быстрее и выносливее. Однако их мясо было менее вкусным по сравнению с мясом самок, и чаще всего жир первых использовали для создания мазей от болей в суставах.

В умной конструкции, сплетённой оуви из плотных и не пропускающих влагу стеблей ри́кса, варилась в бульоне бедная лунная алке, а точнее — остатки от неё. Всё же особь им попалась костлявой, с минимум мяса, и Сокол решил, что это было даже к лучшему.

— Называй меня, пожалуйста, просто Медеей, а то убиться можно от твоего высокопарного обращения. Мы не в столице, чтобы так называть друг друга.

— Мне не… ну… ми-и… я…

— Ты сломала его, — Сокол из небольшой деревянной ёмкости, предусмотрительно взятой Медеей в дорогу, отпил бульон и с наслаждением прикрыл глаза.

— Мой с-спаситель…

— Таких прозвищ тоже не надо, — продолжила причитать Медея. — Ты же не раб. Тебя спасли, ты поблагодарил. Поверь, куда приятнее, когда к тебе обращаются по имени, а не придумывают прозвища.

— Ты изъясняешься так… просто. Как суровый работяга.

— Я не жила в столице, если ты об этом. И моя семья, пускай и имела связи с богатыми родственниками, не заставляла меня изучать этикет. Они… любили меня.

— А как так вышло, что твой отец, ну…

— Стал безумцем? Смотрю, ты так жаждешь узнать мою историю?

Сокол пожал плечами и сделал ещё один жадный глоток.

— Это было бы, по крайней мере, честно.

Стриго чуть-чуть посолил бульон. По своим немыслимым правилам он не имел никакого права пробовать или есть, пока его хозяин, в данном случае за авторитетное лицо он принимал Сокола, не будет полностью удовлетворён. Поэтому он просто ждал.

— И правда. Честно, — Медея нервно поправила рыжие кудрявые волосы. — Ладно… Мой отец был хорошим человеком… Хватит ржать, я серьёзно! Он… заботился о нас, когда мама ещё была жива. Но после её смерти он замкнулся в себе. Иногда ему удавалось со мной пообщаться, и я ценила его поддержку, пускай и неловкую. Но потом с ним что-то произошло — я не знаю, что именно, однако он стал… помешанным. Твердил о всякой ерунде, о магии нивров…

— Ты поддерживаешь нивров?

— К чему этот вопрос?

— Мне просто интересно. Многие не любят их.

— Я не считаю, что один народ заслуживает полного истребления взамен процветания другого. Если мы начнём убивать всё подряд, то мы будем не людьми, а монстрами, — Медея протянула свою недоеденную порцию Стриго. — После исчезновения моей сестры, Роза́лии, он окончательно слетел с катушек. Я не знаю, какой логикой он действовал и была ли она у него вообще, но он потерял всё уважение к себе. Его стали считать изгоем общества. Его сторонились. Как думаешь, приятно мне было наблюдать за его самоуничтожением?

В голове Сокола неожиданно появились размытые картинки того, как мужчина держал новорождённую девочку, как она, уже выросшая, играла с матерью и отцом, как…

— Медея, ты…

— Замолчи и дай мне закончить, — Лиднер обняла себя и наклонилась вперёд. — В детстве я была активной, но после смерти матери я стала чаще сидеть дома. Розали́ за мной присматривала, но, как только я потеряла и её, то начала сбегать на улицу. Верфидо хоть и был маленьким, но я познакомилась с ровесниками. Мы любили играть вместе и бегать по лесу, ставить ловушки, а потом ловить мелких грызунов. Наверное, благодаря друзьям я не свихнулась окончательно…

— Твой отец был против этого?

— Ему было плевать. Он запирался в своём кабинете и никого не хотел видеть. Я знаю, что он переживал горе, но и я тоже! Мне нужно было отцовское плечо, его внимание и любовь. Мне нужен был мой папа, с которым мы придумывали игры и соревновались в поедании маминых фирменных пирóни… — Медея, боясь показать себя настоящую — сломленную девочку, мечтающую о том, чтобы всё было как прежде, закрыла лицо руками. — Однажды я подслушала его. Сначала я думала, что он разговаривал сам с собой, но это было не так. Клянусь! Он называл именем сестры медальон. Он разговаривал с ним!

Опять смутные, неясные воспоминания, от которых Сокола затошнило.

— С-старейшина моего племени г-говорила, что нивры л-любили запечатывать в-виновных в м-магические артефакты. Это н-некие ам-мулеты, кот-торые дол-лжны были п-помогать б-бороться с д-духами, — Стриго моргнул своими большими янтарными глазами и прижал длинные ушки к голове. — В-виновный запер-рт, он н-ничего н-не понимает и не в-видит. Он к-как будто п-пропадает из ж-жизни… Это страшно…