Шрифт:
Закладка:
Я поднимаю руки над головой. Я даже не понимаю толком, что ищу здесь, так как же я пойму, если найду? Знаю одно: хочу быть там, где побывал мой брат. Увидеть что-то, услышать что-то, прикоснуться к чему-то, к чему мог прикасаться мой брат.
Все это так грустно. Так депрессивно. Я в своей жизни пару раз останавливался в отеле, и тогда я был просто вне себя от волнения, ведь я куда-то ехал! Это было путешествие. Я туда попадал не просто так, меня приводили какие-то особые обстоятельства. Они вели меня по незнакомым коридорам, везли в кабинах лифтов, устланных коврами, укладывали спать на кровать с накрахмаленными, хрустящими простынями.
А в этом мотеле номер девять в Риджвуде нет ничего особенного.
Это не то месте, где ощущается путешествие. Нет здесь ничего — в этом пластиковом папоротнике, в стопке буклетов, в журналах трехнедельной давности, — что бы приблизило меня к моему брату.
Двери за мной закрываются, слышится звук колокольчика.
— Ну, мне пора катиться, — говорит Перл. И хохочет: — Знаю! — Пауза. — Да знаю я! — Пауза. Опять смех. — Ладно, потом.
Она хлопает крышечкой мобильника.
— Кто это был?
Я понимаю, что Перл разговаривала не с мамой Голдблатт — та сторонница безукоризненной грамматики. Не переносит сленга. Требует четко произносить буквы.
— Никто.
— Никто?
— Это был не никто, — ворчит Цим с заднего сиденья. — Ты уж мне поверь.
— Ну ладно. Так и быть. Это был Иль Дуче.
— Что?!
— Просто садись в машину, а? Хватит меня допрашивать.
Я выхватываю у Цима папку с картами и забираюсь в машину.
Есть варианты. Конечно же есть варианты. Жизнь — это бесконечная куча вариантов. У меня на коленях лежит стопка бумаги толщиной всего в несколько дюймов, но она вдруг увеличивается до высоты в сотню этажей.
Адрес, по которому направился Боаз — некий дом в Эдисоне, — находится почти в тридцати шести милях от того места, где мы сейчас сидим в машине Перл, рядом с мотелем номер девять.
И как же пройти расстояние в тридцать шесть миль?
Предыдущее расследование показало, что свой маршрут Боаз разбил на участки примерно по двадцать миль, а теперь ему надо преодолеть тридцать шесть миль за два дня. Может быть, он пройдет двадцать сегодня и еще шестнадцать — завтра? Или по восемнадцать миль в день? Или сегодня двадцать две мили, а завтра четырнадцать? Да мало ли еще в каком соотношении можно расставить эти числа?
Варианты. Слишком много вариантов.
Я вытаскиваю несколько листков бумаги снизу.
Это карты отрезка маршрута протяженностью десять миль посередине тридцатишестимильного пути. Где-то здесь нам нужно будет искать моего брата.
У меня неплохое представление о тех дорогах, которые Боаз выбирает. Я знаю: он не станет забираться слишком далеко на восток и запад. Я заглянул на один из сайтов, которые посещал Боаз, — там предлагались самые короткие, самые прямые маршруты между любыми двумя точками на карте.
Такие пути может выбирать только тот, кто идет пешком. — Ну, куда? — спрашивает Перл.
Я смотрю на карты:
— В какой-то Ориндж.
— Куда?
— Не знаю. Не то Западный, не то Южный, не то просто Ориндж.
— Ладно. В какой-то Ориндж.
Наш маршрут автомобильный, а не пеший, поэтому у нас уходит на дорогу совсем немного времени. Двадцать миль на машине — это всегда быстро, и, когда мы добираемся до Оринджа, я прошу Перл проехать еще пять миль к югу, и мы останавливаемся на парковке перед аптекой CVS[25].
Я считаю, что лучше двигаться навстречу Боазу, чем догонять его. Может быть, если нам безумно повезет, мы столкнемся с ним лицом к лицу.
— Так в какое время Боаз выехал из мотеля сегодня утром? — спрашивает Цим.
— Не знаю.
— А тебе не кажется, что это может помочь нам просчитать, где он окажется вечером?
Черт, Цим прав. А Цим прав чаще, чем ошибается.
— Думаю, тебе не помешает многое из того, что предложила Перл — бинокль, кодовые имена и прочее, — потому что сам по себе детектив ты дерьмовый. — Цим усмехается.
Мы шагаем сорок минут — и «Consumer Value Stores», магазины потребительской ценности. Перл начинает ныть. Прижимает руку к боку и морщится от боли.
— Да, это прогулка не для курящих, — говорю я.
Мы ушли не слишком далеко. Отчасти из-за того, что я заглядываю в каждое из заведений, которые встречаются на нашем пути: мини-маркеты, столовые, магазины спорттоваров…
Я захожу в разные бары и, прищуриваясь, вглядываюсь в полумрак. Я обследую все места, куда мог бы заглянуть Боаз. Я ищу его в парикмахерских и маникюрных салонах, в магазинчиках, над входом которых красуются вывески типа «Рай букиниста».
Цим всерьез навалился на Перл из-за Иль Дуче:
— Нет, в самом деле! Неужели ты совершенно неспособна на платонические отношения с человеком другого пола? Даже с парнем из кафешки, у которого физиономия смахивает на кусок пиццы? Неужели это обязательно должно превращаться в роман, а?
— А как же Леви? У нас с ним все очень даже платонически.
— Он не считается. Он Леви. Он тебе как брат. Нет, это он мне — как брат. А тебе он больше как сводный брат. В общем, он не считается.
— Ладно. И ты тоже не считаешься, Ричард, потому что ты непривлекателен и туп.
Начинает вечереть. Странно, почему-то прохладно. Впервые за несколько недель я в футболке с длинными рукавами. Мы как бы только что преодолели границу гнетущей жары, и я рад за Боаза — рад, что ему дана эта передышка, потому что не могу представить, каково это — топать по дороге при такой погоде, какая стояла в последнее время.
Но с другой стороны, Боазу к жаре не привыкать.
Проходит чуть больше часа, и становится ясно, что пора поворачивать обратно. Нет, я еще не совсем готов сдаться, но мне совсем не хочется тащить Перл за собой туда, откуда вернуться уже будет невозможно. Перл все еще не отстает от нас и продолжает перебранку с Цимом, но она вся потная и тяжело дышит, а я ее хорошо знаю. Как только у Перл не останется сил, она просто сядет на землю и заявит, что больше не сдвинется ни на дюйм. А мне вовсе не улыбается перспектива тащить ее на себе обратно к машине.
Кроме того, я все сильнее убеждаюсь в том, что мы упустили Боаза. Что наши две точки на карте пересеклись. Может быть, я недооценил
