одному и тому же: к фактической автокефалии. Декларативная часть автокефалии была несущественна – это во-первых, а во-вторых, на пути к ней было встречено значительное препятствие в поведении единственного полномочного в Зап. Европе русского епископа – митр. Евлогия. Штурм его не удался, решили испробовать обходное движение, а пока повременить с объявлением своей собственной автокефалии.

Отчужденность Карловацкой группы архиереев особенно сильно выявилась в безрассудно-дерзком по отношению к Св. Патриарху, и совершенно несправедливом, по существу, утверждении Карловацкого Синода, предположившего со стороны первоиерарха действия, роняющие достоинство церкви. Ясно, что моральные связи в это время были утрачены. Св. Патриарх Тихон перестал для них быть «господином и отцом», а они уже больше не имели к нему сыновнего послушания.

Идя путем заговора вплоть до присвоения себе функций Всероссийской власти, Карловацкие архиереи стремились обеспечить себя от мер воздействия со стороны иерарха, начальствующего в Русской Церкви.

Оставляя в стороне вопрос о возможности установления зарубежной автокефалии, мы с особой силой должны подчеркнуть беззаконность путей, которыми шли к автокефалии, и преступность целей, ради которых к ней стремились. Все это вскрывает наличность элементов татьбы и разбоя в поведении явных и тайных автокефалистов.

Поэтому в наши дни имеет полный смысл призыв митр. Фотия, обращаемый некогда к части русской паствы. «Научились от нее (Христовой церкви), – писал названный святитель, – иметь единого первосвятителя и, как научились, так и сохраните это до конца веков».[27]

Тот же святитель внушает верным не удивляться, если «пастыри по виду бывают хуже волков» и проникают во двор овчий не дверью священных правил, а путем необычным – «по своему желанию».

Нужно ли после всего, что мы наблюдали в церковной жизни 1924 г. за рубежом, доказывать, что Карловацкие руководители и их вдохновители шли необычным путем и, конечно, по своему желанию. А потому призыв митр. Фотия «не прельщаться злодейством и лукавством их» обращен и к нам, переживающим тяжелые годы церковной смуты.

V. Смерть Св. Патриарха Тихона и преемство церковной власти (1925 г.)

«Поминайте наставников ваших, которые проповедовали вам слово Божие, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их» (Евр. 13, 7).

«Его же ты благословил в свое место, тому рады есмы в повиновении быти» (Из грамоты XV века).

Одним из самых трудных вопросов церковного устройства является вопрос о преемстве церковной власти в условиях, когда нормальная жизнь церкви нарушена или внешними какими-либо обстоятельствами или внутренними смутами в церкви. Церковные правила знают порядок поставления митрополитов и вообще начальствующих епископов. При всяком вдовстве той или другой церкви проходит известный промежуток времени прежде, чем церковь получит нового первосвятителя. В условиях мирного течения церковной жизни этот промежуток, обыкновенно, бывает не особенно значительным. При обстоятельствах смутных такой промежуточный период совершенно не может быть предвиден. В переходное время в управление церковью обыкновенно вступает местоблюститель. Местоблюститель может быть указан или особым актом или определенным законоположением о местоблюстителе.

Во времена церковных смут бывает почти так же трудно избрать временного местоблюстителя, как и постоянного первосвятителя. В подобных случаях очень часто приходится прибегать к какой-либо иной форме передачи власти, доступной для данного момента. Но само преемство власти неминуемо предполагается в той или иной форме, так как в противном случае, при наличии смутных обстоятельств, возможен захват церковной власти как отдельным лицом, так и группой лиц, и даже несколькими лицами и группами сразу. Это обстоятельство неминуемо повело бы к еще большему усилению смуты и затем к утрате церковного единства. В жизни Русской Церкви бывали случаи, когда не только временное местоблюстительство, но и постоянное возглавление основывалось на акте или благословении предшественника.

Еще митр. Феогност (1328–1353 гг.) проявил большую заботу о преемстве церковной власти и постепенно подготовлял себе преемника. Заместитель его, митр. Алексий, еще при жизни митр. Феогноста был избран на митрополию. Святитель Алексий склонял преподобного Сергия быть ему заместителем. Смиренный Радонежский подвижник отклонил от себя столь высокое служение. После этого митр. Алексий уже не успел при себе разрешить этого вопроса, и после его кончины последовали смуты, связанные с замещением митрополичьей кафедры.

После истории с Флорентинским собором и бегством митр. Исидора русские митрополиты стали избираться и поставляться русскими епископами. Первым митрополитом, поставленным после этого, был митр. Иона. Желая обеспечить преемство церковной власти, вел. Кн. Василий Васильевич еще при жизни митр. Ионы, «познав отца своего митрополита немощь», созвал русских епископов для избрания митрополита-заместителя. Из грамоты об избрании мы узнаем, что самым активным лицом в избрании являлся сам митр. Иона, о чем в грамоте отмечено в следующих словах: «И господин наш и отец Иона, митрополит Киевский и всея Руси, рассудив по Божественным правилам и обговорив с вел. Кн. Василием Васильевичем да с нами со своими богомольцы, избрал и благословил на тот превеликий степень святительства» Феодосия, арх. Ростовского. Однако и этот первосвятитель недолго управлял Русской Церковью и в 1464 году принужден был оставить митрополию «ради тяжкого своего недуга». Он также, «поговоря с князем и княгинею», благословил на свое место еп. Филиппа. По этому поводу Новгородский арх. Иона писал митр. Феодосию: «Мы же со своею братиею в едином совете пребываем неподвижно, и его же ты благословил в свое место, тому рады есмы в повиновении быти».[28]

Нельзя не отметить того обстоятельства, что современники этих актов придают огромное значение факту «благословения» преемника его предшественником. Нет никакого сомнения, что в тогдашних условиях это лучше обеспечивало преемство церковной власти и, когда по тем или другим обстоятельствам, такого благословения не было, возможность смуты была более угрожающей.

Уже в патриаршее время мы сталкиваемся с институтом «местоблюстительства». К концу 1612 года не стало в живых Патриарха Гермогена. Собравшееся в Ярославле ополчение не считало возможным поставить в Ярославле патриарха, однако просило старейшего в то время иерарха, Казанского митрополита Ефрема, поставить митрополита «на Крутицы». С конца 1613 года управление Русской Церковью перешло ко вновь поставленному Крутицкому митрополиту Ионе, управлявшему ею вплоть до возвращения из польского плена митр. Филарета и его поставления в патриархи (июнь 1619 г.). Таким образом, митр. Иона управлял Русской Церковью почти пять с половиной лет на правах местоблюстителя. Патриарх Никон в 1658 году, уезжая из Москвы в Воскресенский монастырь, настаивая на скорейшем избрании нового патриарха, передал управление митрополиту Крутицкому Питириму, который управлял церковью до 1664 года, когда он был перемещен на Новгородскую кафедру, а местоблюстительство было возложено на Ростовского митрополита Иону, которого в этом звании сменил новый Крутицкий митрополит Павел, управлявший церковью до 1667 года, т. е.