действительно оно, то я впервые испытал это чувство.»

— Ладно, не важно. С котом ты, видимо, закончил возиться, так что пошли к Харуцугу — самое интересное впереди, — и сказав это с недоброй улыбкой, она встала с кровати, направившись в сторону двери.

Я посмотрел на котёнка, уже доевшего свою порцию и явно требующего ещё, после на дверь, через которую уже вышла Мияко, потом снова на котёнка. И только после этого вздохнув встал и направился в ванную комнату.

«Даже интересно, что она придумает, чтобы повторно и более внятно „припадать урок“?..» — задавался я вопросом, выходя из комнаты и закрывая дверь.

Через некоторое время я был в уже открытой ванной комнате, со включенным светом.

Мияко стояла уперев руки в бока и надменным взглядом смотря сверху вниз на Харуцугу. Что же до самого Харуцугу, то… он ничего не делал. Разве что смотрел в пол, который уже изрядно испачкался кровью с его лица.

— Ты не расслышал? — чванливо спросила Мияко. — Я сказала: подними голову.

И… это сработало. Харуцугу медленно начал поднимать заплывшую от травм голову. И стоило ему это сделать, как… он харкнул в сторону Мияко, попав той прямо в лицо.

— Шуха… — следом сказал Харуцугу, после чего обратно опустил голову.

«То ли он хотел сказать „сука“, то ли „шлюха“. Это немного сложно понять, учитывая его выбитые зубы. Но одно теперь понятно точно…» — я перевёл взгляд на Мияко, что сейчас с мерзостью и злобой оттирала его кровавый харчок с лица, попутно порча нанесённый макияж. — «Он её довёл до предела…»

— Гандон… — злобно выплюнула она, на что получила усмешку.

И из-за этой брошенной усмешки у неё, кажется, закончилось терпение. Она резко взяла его левой рукой за голову и… впечатала в стену. По дому раздался глухой звук, а из головы Харуцугу полилось ещё больше крови, забрызгав как стену, так и пол. И после этого Мияко отпустила его голову и он, вместе со стулом, к которому и привязан, упал на пол, снова ударившись об пол.

— Он не сдохнет от этого, — словно прочитав мои мысли, сказала она, перешагнув через Харуцугу, после чего прошла к умывальнику и начала смывать с себя остатки его кровавого плевка, кажется окончательно забыв о макияже, что так же активно сходил с её лица.

Отмывала она так лицо довольно долго. Явно дольше, чем того требовало обычное желание смыть его остатки с лица. Скорее, это было похоже на то, что ей было невероятно противен сам факт того, что что-то подобное может быть на её лице, и поэтому она боялась оставить даже маленькую частичку. Это можно сравнить с человеком, у которого есть какая-нибудь сильно развитая фобия, из-за которой он не может делать ничего другого, пока не будет уверен, что причина его фобии не исчезла окончательно.

«Раньше я за ней такой неприязни не замечал,» — подметил я, переводя взгляд с неё на валяющегося у ног, в крови, потерявшего сознание Харуцугу. — «И зачем он только это сделал? Он же ничего этим не добился бы в любом случае… Лучше бы попытался сыскать пощады, или вовсе — помощи. Шанс на подобное, конечно, в такой ситуации маленький, но всяко лучше, чем плеваться в лицо той, кто сильнее тебя и без столь печального положения. Какой же он всё же дурак…»

— И как будешь «преподавать урок»? — спросил я, разглядывая и без того поврежденное лицо Харуцугу.

Мияко не сразу ответила, продолжая отмывать лицо, так что я даже успел подумать, что она не расслышала, но в итоге — стоило ей перекрыть воду, как она ответила:

— Изначально просто хотела пытку водой устроить, а теперь… а теперь мне хочется этому хуесосу каждый палец оторвать!

«Судя по её внешне раздражённому виду и голосу — она не оговорилась про „оторвать“. Значит, даже настолько зла…»

— Думаю, обойдёмся пыткой водой.

— Почему это!? — в миг повернувшись, злобно спросила она, пока по её мокрому лицу стекали капли воды на пол и на её кофту.

— Потому что есть вероятность того, что ты перестараешься и далее будет сложно выдать это за «избиение в подворотне». Особенно, если ты действительно оторвёшь ему пальцы. В таком свете пытка водой выглядит куда лучше.

Мияко агрессивно смотрела на меня, в это же время до хруста сжимая свои кулаки.

— Ты заходишь слишком далеко… Я всё ещё не твоя, — напомнила она в очередной раз, не сводя с меня своего злобного взгляда.

«У неё слишком вспыльчивый характер. При её способностях этот фактор мешает ей и слишком сильно выделяется на фоне всех её талантов,» — подумал я, выдохнув.

— Хорошо. Если ты не хочешь по-хорошему, то давай скажу, как сейчас обстоит ситуация. Ты сама сказала, что твой дед — нынешний глава рода, заинтересован во мне настолько, что для него, — я кивнул в сторону лежащего на полу Харуцугу, — нанесение мне даже такой раны, — теперь кивок в сторону своей левой руки, — закончиться крайне печально. Да и судя по общению с ним я уже могу точно сказать, что он очень конкретно обозначил цель — получения меня в свой род. В род, являющейся одним из самых сильнейших родов страны; в род, который занимается военным делом и владеет сорока процентами всей боевой мощи страны. Остальные же шестьдесят процентов, как ты наверняка знаешь, поделены между Императорским родом, который владеет пятьюдесятью из них, и остальными мелкими родами и обычными предпринимателями, делящими оставшиеся десять процентов. Можно сказать, род Мори — почти полностью монополизировал военное дело в Японской Империи, естественно, если не считать Императорский род. И нынешний глава такого рода заинтересовался мной. Так вот, переходя к сути. Как думаешь, если ты, третья по старшинству, так и ещё и девушка, навредишь мне, тебе это спустят с рук?

— Ты нарываешься… — выслушав, дала она ответ, глядя своими яркими алыми глазами уже исподлобья.

«Кажется, у неё снова заканчивается терпение. Что ж, конечно же, можно было бы обойтись и без этого, спокойно проведя эти три месяца, а после выиграв наш спор, но раз уж ситуация так сложилась — ничего не поделать…»

— Разве? — наклонив голову в бок, спокойно спросил я. — Как по мне, я сказал всё правильно, нигде не соврав и не преувеличив. И мне кажется, это ты забыла, что ты — всего