шоссе, нагретый асфальт плещется лужицами миражей. Инфракрасная камера прицельного контейнера периодически слепнет, дисплей на секунду-другую заливает сероватая муть, и я включаю сенсор видимого диапазона.

Здесь на удивление хорошие дороги – при некоторой сноровке на магистраль вполне можно приземлиться и сходить в придорожное кафе перекусить. Одно из таких заведений мелькает внизу. Два чистеньких белых здания среди моря невысокой травы.

Далеко впереди я вижу, какое-то движение – да это же автобус! Точно, автобус! Канареечно-желтый, он отчетливо выделается на прямой, как стрела, ленте автострады. Водитель заметил «летающую пушку», и пытается уйти, судорожно бросая неуклюжую машину из стороны в сторону. Бесполезно – от меня не скроешься, дружище.

Щелчок тумблера, и вспыхивает услада для усталых глаз летчика: нежно-бирюзовое табло «Пушка готова». Прицельная марка показывает приемлемую дистанцию для стрельбы. Я без малейших колебаний нажимаю на гашетку. «Бррррт» – автобус вспыхивает и кувыркается по шоссе, разбрасывая во все стороны изуродованные куски металла и какие-то продолговатые предметы. Самолет слишком быстро проскакивает над уничтоженной целью, и я не успеваю разобрать, что это может быть.

Всего через пару минут я встречаю два тяжелых грузовика с прицепами – местные дальнобойщики. Большие и неуклюжие, они не доставляют мне особых проблем. Одна длинная очередь и дымное пламя пожирает оба тягача. Наверное, дизеля.

С легковушкой приходится повозиться. Темно-серый седан сливается с дорогой, лишь с третьего захода я превращаю юркий автомобиль в груду пылающего хлама. Почему водитель не остановил машину? Почему никто не попытался спастись? Местные думают, что бессмертны? Или они попросту глупы и не знают, что семиствольное детище добросердечного доктора Ричарда Джордана Гатлинга выплевывает шестьдесят пять снарядов за одну-единственную секунду?

Есть единственный способ сохранить себе жизнь во время атаки штурмовика – выпрыгнуть из автомобиля и как можно быстрее рвануть в траву.

Снова подо мной пустынная лента автострады, зеленое море колышется по сторонам. Очень, очень далеко можно разглядеть блестящую гладь широкой реки.

Шоссе изгибается змеей, я вижу мотоциклиста и ловлю его сенсором. На дисплее хорошо видно, как пассажир в светлом шлеме поворачивает голову. Пушка ревет, огненная трасса вспарывает асфальт – «байкер» в последний момент успевает отвернуть чуть в сторону. Меня разбирает азарт. Давай поиграем, мой смелый друг. Второй заход, снова мимо! Ловкий малый. Какая жалость, что у меня смешанная зарядка пушки – всего один фугасный снаряд на пять бронебойных. Иначе я бы зацепил парней осколками.

Новая очередь проходит совсем рядом, байк падает, люди катятся по серой поверхности асфальта. Сенсор едва успевает следить за ними. Мертвы? Нет, встают! Но почему-то мотоциклисты не бегут. Они снимают шлемы. Я прибавляю увеличение, весь дисплей заполняет стройная фигурка. Это девушка! Ничего, Ромео и Джульетта, сейчас все закончится. Дайте только довернуть, совсем чуть-чуть. Так, так…

Прижавшись друг к другу, парочка, наверное, с ужасом смотрит на падающую с неба смерть. И вдруг парень поднимает руку – он прикрывает глаза своей подруги. Как трогательно и наивно. Самолет проносится прямо над головами молодых людей, длинные волосы девушки треплет воздушная волна. Живите, голубки, сегодня ваш второй день рождения! И даже если вы еще не любите друг друга, самое время начать!

Я делаю «круг почета», и снова мчусь над пустынной серой лентой магистрали. Никого, ни одной машины. Неумолимые стрелки топливомеров советуют мне возвращаться, и я беру курс на базу. Война проста, гигиенична, обыденна».

Я еще раз прошел пушками по искореженным обломкам: контрольный выстрел. Теперь все: никто не уцелеет в таком аду. Я взмыл высоко в небо и, зажав тангенту, прокричал в микрофон: «Аста ла виста! Аста ла виста! Аста ла виста!» Задание выполнено и «Сэнди», упиваясь собственной мощью, победно рыча мотором и завывая нагнетателем, уносит меня домой.

Я развернулся для захода на посадку. Стукнули, встав на замки, шасси. Белая черта индикатора закрылков повернулась в положение «выпущено». Над красным огнем глиссадного указателя вспыхнул белый. Внезапно по моей спине пробежал неприятный холодок: боевая операция прошла как-то слишком уж гладко. Никаких препятствий, никакого вызова или сопротивления. Нашел и уничтожил…

Два кровавых глаза указателя глиссады уставились на меня. Раззява! Взяв себя в руки, я вернул самолет на посадочную прямую. Шасси коснулись полосы. «Сэнди», будто чувствуя мое состояние, нетерпеливо подпрыгнул и покатил по бетону, нервно покачиваясь на стыках плит. Я зарулил к ангару, выждал пару минут, пока упадет температура цилиндров и перекрыл топливный кран. Лопасти винта замерли. Странно. Никто не встречает победителя бравурными маршами.

Я кое-как выбрался из кабины и спрыгнул на землю, едва не подвернув ногу. На пути в бункер мне не встретилось ни души. Рядом с входом одиноко стоял армейский джип.

Осмотрев несколько пустых комнат, я рванул в госпиталь. Возле двери неподвижно распластался часовой, во лбу его темнела дырочка. На висок стекала струйка крови… как у Карлоса.

Мэри безмятежно посапывала на койке. Очевидно, она приняла снотворное.

Я подобрал винтовку и открыл дверь в противоположной стене. Осторожно, на цыпочках вошел в заставленную медицинским оборудованием палату интенсивной терапии.

На койке под капельницей лежал Ансельмо с перебинтованной грудью. Пищал и шипел непонятный аппарат. В центре комнаты стоял Бэзил Фикс и целился в голову повстанца из маленького курносого пистолета. Я узнал советский бесшумный пистолет «Гроза». Его главный недостаток: всего два патрона в двух стволах. И один из них Фикс разрядил в часового.

Я поднял винтовку. Палец напрягся на спусковом крючке… Не могу. Это совсем не то, что пускать ракеты с тридцати километров…

Фикс, вероятно, заметил мое движение. Он мгновенно обернулся и понесся на меня, как скоростной поезд. Меня спасла реакция летчика. Я прыгнул в сторону, с грохотом опрокинув какой-то прибор, и вскинул винтовку. Но Фикс уже выскочил в соседнюю палату и захлопнул дверь.

Я бросился за ним, споткнулся о какую-то железку и растянулся на полу. Вскочил, открыл дверь и замер: Фикс, как щитом, прикрывался Мэри, прижав к ее виску свою пушку. Жена смотрела на меня из-под полуприкрытых век: очевидно, снотворное еще не прекратило действовать.

– Я думаю, не надо пояснять, что произойдет, если ты выстрелишь! Брось автомат! – прорычал режиссер. Его обычно добродушное лицо превратилось в равнодушную, безжалостную маску. Я с ужасом понял, что это и есть настоящее лицо Фикса.

– Трудно к этой штуке достать патроны, да? – я не собирался выполнять приказ. Как только я брошу оружие, он просверлит во мне дыру. Но пока винтовка у меня, мы на равных. – С такими указаниями тебе к твоим коллегам. В Голливуд.

– Мудро, – осклабился Фикс.

Он вытащил Мэри в