Выдаю внезапно созревшую идею и наблюдаю, как у Шахима крутятся жернова, перемалывая мои слова в муку. Араб — парень неплохой, но национальная жадность бежит впереди планеты всей и тянет его за яйца. Если жёны Илхома останутся без опеки, наследство умершего раздерут по кускам.

— Со слизняком погорячился, брат, — хлопает меня по лопаткам друг. — Скажу своим, чтобы нашли новых членов моей семьи и доставили в Алжир. Если женщины красивые, может даже женюсь на них. Глядишь, пацанов мне нарожают.

Закатываю очи к небу, в очередной раз поражаясь его упёртости в отношении виновных в таком количестве дочерей. Умный, просвещённый, получивший знания в Европе, и такой тугой в простом вопросе.

— Давай только поисками новых членов займёшься после возврата моей жены, — дёргаю его за рукав, привлекая к себе внимание и отрывая от подсчёта барышей, плывущих в его руки.

— Одно другому не мешает, — потирает свою бородку, медленно переключаясь на меня. — Что удалось вырвать из сутенёра?

— Аль-Саффар, рабыня, сауд, — повторяю услышанные слова.

— Это всё? Ты точно всё расслышал, ничего не перепутал? — спрашивает в сотый раз, пялясь в иллюминатор на перистые облака.

— Да, точно. Точно. Больше он не успел сказать, откинулся, — раздражённо повторяю.

— Точно, так точно. Не истери, — передразнивает он. — Передам парням, пусть решают ребус с тремя неизвестными.

Мы возвращаемся домой, привезя с собой двадцать семь гробов. Ещё девятнадцать отправили на родину Шахима. Вызываю Витька и предупреждаю, чтобы захватил несколько помощников. Их ожидает жаркая смена — вытаскивать пули, осколки и штопать множественные ранения.

Не хватает времени проанализировать, случайна ли смерть Илхома, или его подбили, чтобы не дать мне добраться до него. Круг подозреваемых резко сужается, но вычислять буду его позже, когда всё закончится и верну жену.

Не успеваем выгрузится из машины, как у араба звонит телефон. Он принимает вызов, молча слушает, сводит брови и чернеет на глазах. Коротко прощается с абонентом и долго смотрит в пустоту.

— У нас проблемы, Мир, — выходит из анабиоза и причет взгляд. — Аль-Саффар из Саудовской Аравии. Веронику, скорее всего, продали ему в рабство.

— И? — прожигаю его, ожидая продолжение. Насколько я понимаю ситуацию, у нас большая, жирная жопа.

— Он принадлежит к королевской семье, шестая ветвь наследования. Это ни вор, ни сутенёр, ни наёмник. Это целый принц, и его убийство потянет за собой такой снежный ком, что Антарктида покажется бесснежной равниной.

— Предлагаешь оставить жену им?! — взрываюсь, хватая его за грудки и тряся как грушу. — Свою бы оставил?!

Господи! О чём я? У Шахима куча жён и наложниц. Одной меньше, одной больше. Это у меня одна малышка и половина сердца, оставшегося мне. Это я не смогу жить без неё, и даже дети не уменьшат моё горе. Это я положу морду на лапы и сдохну от тоски.

— Давай спокойно обдумаем ситуацию, — стряхивает с себя мои руки и отходит на несколько шагов в сторону.

— Чтобы ты не обдумывал, я пойду за своей женой.

— И сдохнешь вместе с ней! — зло выплёвывает и осматривается по сторонам, ища своих парней, если придётся отбиваться от моих кулаков.

За разработкой стратегии проходит ещё два дня. Время тикает и утекает, словно песок сквозь пальцы. Оно убегает вместе с верой, что успею вытащить жену живой. Аль-Саффар славится своей жестокостью по отношению к женщинам и рабам. Его жёны ходят в глухих паранджах, пряча синяки от окружающих. Волосы шевелятся, стоит представить, что эта мразь делает с моей малышкой. Ничего. Мы справимся со всем. Я смогу вернуть её к жизни, лишь бы она была живой.

— Единственная точка высадки за пятнадцать километров, — озвучивает Шахим отработанный план. Я не лезу. Там лучше ориентируется араб и его люди. — Далее марш-бросок до цели. Идём ночью. На всё про всё у нас двадцать минут. Не больше, не меньше. Не успеешь найти Веронику, другого шанса не будет.

— Я понял. Успею, — смотрю из-под лба, сжимая в напряжении кулаки. Возможно, это билет в один конец, и скорее всего для большинства.

— Много народу не берём, а гранат надо набрать побольше. Я останусь в самолёте, стар уже бегать на такое расстояние, — кряхтит Шахим, вползая задом поглубже в кресло. — И ещё. Тебе придётся заплатить моим бойцам в пять раз больше, чем обычно.

— Согласен, — ставлю бутылку в центр карты, говоря себе стоп.

Последние часы перед вылетом провожу в тренажёрном зале. Бью по мешку, набитому песком, и ещё раз прогоняю в голове снимки местности со спутника. План прост. Проникнуть в темноте, взорвать стратегические точки, найти жену, вырезать как можно больше народу и покинуть территорию через двадцать минут. «Как два пальца об асфальт» — подбадриваю себя.

Девять часов в самолёте все предпочитают спать. Понимают всю сложность операции и набираются сил. Я закрываю глаза и явственно слышу крик Вероники: «Мир! Если ты меня слышишь, убей их всех! Пусть они сдохнут, как шакалы!»

— Убью. Сдохнут. Только дождись, — шепчу, с нежностью гладя нашу общую фотографию.

Марш-бросок в полной выправке занимает два с половиной часа, и ещё сорок минут на отдых и просмотр периметра. Дворец Аль-Саффара погрузился в сон, и их беспечность поражает. Вышки пустые, на воротах никто не стоит. На просвет пара человек в будке, но по застывшим позам тоже спят.

— Совсем зажрались королевские задницы, — разрезает тишину Гарыч, возмущаясь их безответственности. — Ничего уроды не боятся.

Ещё раз проговариваем действие каждого бойца, место и время взрывов вплоть до секунды. Сверяем часы, выставляем счётчик и выжимаем кнопку «пуск». Последние минуты тишины, пока продвигаемся в сторону ворот. В эти минуты каждый молится своим богам и просит, если не выжить, то погибнуть с честью, как настоящий воин. Я молюсь всем богам сразу, прося только одно — вытащить жену и вернуть её домой. Боги услышат мою мольбу, я в это верю. По-другому не может быть. Наш с Вероникой жизненный танец только в самом начале.