И тут меня охватила паника. Я вдруг поняла, что Англичанин исчез и я его больше не увижу. Стало больно где-то внутри, как будто в животе лежал огромный гладкий камень и тянул книзу.

Но так уж устроены влюбленные: я прогнала прочь страшную правду и убедила себя в том, что он непременно появится, причем скоро.

Я сходила за корзиной, которую оставила на крыльце, притащила ее на кухню и выложила содержимое на стол. Начну-ка я стряпать, готовиться к его возвращению.

Я обжарила лук, а пока он томился на сковородке, тоненькими ломтиками нарезала говядину.

Когда лук стал мягким, сняла сковородку с огня и положила в нее панировочные сухари, сыр пекорино, изюм, кедровые орехи, помидоры, соль и перец. Хорошенько перемешав все это, я разложила получившуюся смесь поверх говядины — по столовой ложке на каждый ломтик, — добавила по кубику сыра и по кусочку салями. Потом свернула мясо в маленькие рулетики, насадила на шампуры, смазала маслом и разложила пропекаться на печке.

Когда мясо было готово, от него распространился дразнящий аромат. Вот только Англичанин все не возвращался. Было уже около четырех, солнце перестало нестерпимо печь. Я вышла в сад, прихватив с собой книжку, и осторожно забралась в гамак. Пока я лениво перелистывала страницы, меня сморил сон. Веки отяжелели и сомкнулись, а вскоре мое тихое похрапывание слилось с треском цикад и жужжанием пчел.

Гораздо, гораздо позже прохладный ветерок оторвал меня от красочных снов с участием клёцок и толстых сосисок. Руки покрылись мурашками. По всему телу пробежал озноб. Уже почти стемнело. Я выбралась из гамака и пошла к дому. Никаких признаков появления Англичанина. Braciolettine остыли и скукожились. Бронзовые кастрюльки смеялись надо мной, отражая ужасную маску на моем лице.

Я сидела и ждала его до глубокой ночи. Пожалуйста, приди, думала я. Пожалуйста, приди и посмейся над моими дурацкими мыслями.

Я покинула виллу уже за полночь и грустно побрела к виа Виколо Бруньо. В голове была пустота.

На следующий день, проведя бессонную ночь, я вернулась на виллу. Ничего не изменилось. Увидев на серванте в кухне его широкополую шляпу и полупустую пачку сигарет, я впервые заплакала. Холодные braciolettine по-прежнему лежали на столе.

Наверху, в его комнате, все осталось, как было целую жизнь назад, до нашей встречи. Стопки книг возле кровати. Среди них — выписки, которые он сделал из рукописей в тот понедельник в библиотеке. Поля изрисованы фигурками, похожими на нас с Англичанином. Я прикоснулась к ним кончиками пальцев и вспомнила тот день, с которого все началось.

Его одежда по-прежнему висела в стенном шкафу. Я зарылась в нее лицом, вдыхая запах Англичанина. Внизу парами стояла обувь, готовая к тому, чтобы ее надели.

Я провела там много времени. Весь день, до поздней ночи, сидела на краю кровати, на которой получала ни с чем не сравнимое удовольствие. Теперь все это казалось сном, призрачными воспоминаниями о другой жизни. Простыни все еще хранили запах наших тел.

Я оплакивала Англичанина и то время, что мы провели вместе. Оплакивала себя, настоящую себя, в которую я превратилась рядом с ним, мгновенно, как бабочка, и какой уже никогда не буду.

И я вдруг представила себе летний день. Как слепят белые лучи полуденного солнца, когда выходили» на свет. Я снова на fattoria, выглядываю во двор из двери, ведущей в la cucina. Вытираю о фартук перепачканные мукой руки. Откуда-то доносятся детские голоса. Я прищуриваюсь, пытаясь разглядеть, кто это там стоит в воротах? Навязчивая летняя оса злобно жужжит возле моего лица, возвращая меня к реальности — к одиночеству и к тому, что Англичанин исчез.

На следующий день я опять пришла на виллу. И обнаружила, что двери заперты. Проникнуть внутрь невозможно.

Нежданно-негаданно в сад пришла осень. Цветы завяли, поникли и сбросили лепестки на садовые дорожки. Фонтан больше не бил: его закрыли на зиму. Виноград созрел, и вокруг него роилась мошкара, стаями взметаясь вверх, когда я проходила мимо. Гамак исчез. Повсюду — упадок и уныние.

Я ушла, твердо зная, что больше никогда не увижу эту виллу. Я чувствовала, что этот этап моей жизни кончился.

Глава 2

Я бродила по улицам, как и в первый день моего пребывания в Палермо. Тогда я оплакивала потерю Бартоломео, теперь — потерю самой себя.

В конце концов, ноги привели меня к моей маленькой квартирке на виа Виколо Бруньо. Я, как робот, вошла на кухню и начала готовить успокоительное sfincfone. Именно это блюдо стряпала мама в ночь моего рождения.

Я зажгла плиту, чтобы она разогрелась, потом развела дрожжи в тепловатой воде и оставила до тех пор, пока сверху не образовалась пена. Запах дрожжей напомнил мне, как пахло тело Англичанина после занятий любовью. Этот запах наполнил мои ноздри, и, закрыв глаза, я почти поверила, будто вновь оказалась в объятиях любимого и мы лежим, сплетясь телами после любви.

Очнувшись от воспоминаний, я вылила дрожжевую пену в лунку, которую сделала в кучке муки, смешанной с солью. И начала месить. Ничто так не успокаивало мою душу, как замешивание теста. Бух-бух-бух. Шмяк-шмяк-шмяк. В висках пульсирует кровь, по спине струится пот. Как же хорошо! Я месила тесто долго-долго, пока вконец не ослабела. Мой гнев на время поутих.

Я подлила в тесто немного оливкового масла, а потом начала раскатывать прямоугольнички и класть на них нарезанный кубиками сыр качкавалло, филе анчоусов, passata[28] и очень жгучий репчатый лук. Как славно было поплакать от луковых испарений: они оправдывали мои скорбные слезы. Вытирая нос тыльной стороной руки и громко всхлипывая, я перемешала гренки из хлеба двухдневной давности с измельченными листьями орегано, пучок которых висел на окне, и посыпала этой смесью sfincfone.

Потом полила блюдо оливковым маслом и оставила его на час подниматься в тепле кухни. На это время Англичанин снова вернулся ко мне в мыслях.

Он просто на несколько дней уехал из города по делам и не смог меня предупредить. За время поездки он даже ни разу не переоделся и пришел грязным, пыльным и потным. А еще он не брился, и трехдневная щетина делала его похожим на человека, попирающего общественные нормы. Глаза у него покраснели — он наверняка много пил. Взгляд его был голодным: он изголодался без меня, соскучился по главным отношениям между мужчиной и женщиной.

Я вдыхала его неотразимый запах, аромат возбужденного мужчины: сильный,