кошмаре, который казался нескончаемым. Она хорошо справлялась со своими обязанностями, но у нее была одна проблема: будучи ортодоксальной иудейкой, она не могла даже прикоснуться к той пище, которую ели остальные члены команды. Женщина питалась яйцами вкрутую, черствым хлебом и кока-колой. Один боец пожалел ее — он боялся, что без кошерной пищи она умрет с голоду, так что он съездил в город, отыскал магазин еврейских кошерных продуктов и купил ей кошерного мяса. Но все оказалось напрасно — Иехудит не могла его приготовить, поскольку посуда и кухонная утварь не были кошерными…

Через десять дней прибыл авиалайнер израильской авиакомпании El Al. Харель и его группа тайно доставили на борт накачанного наркотиками Эйхмана, переодетого в форму пилота, и увезли в Израиль. Иехудит и еще один сотрудник задержались на вилле, чтобы прибраться и скрыть все следы похищения. В Израиль она вернулась обычным коммерческим рейсом, первая женщина, которая выполняла миссию наравне с мужчинами.

Это было вскоре после начала суда над Эйхманом. Фридман столкнулась в кабинете у Малки Браверман с совсем молоденькой рыжеволосой девушкой. Та вышла от рамсада и небрежно помахала Малке на прощание. Иехудит нахмурилась.

— А, это наша девчушка, — улыбнулась секретарь.

— Что за девчушка?

И Малка ей рассказала.

С тех пор как Эйхмана привезли в Израиль, его не переставая допрашивали в тюрьме. Каждый день отчет о его показаниях записывали на пленку, печатали на машинке, затем переводили на иврит и предоставляли Иссеру Харелю.

Рамсад, читая по утрам отчеты, заметил на полях рукописные пометки и комментарии. Помимо того, для него переводили и переговоры Эйхмана с его недавно прибывшим из Германии адвокатом, доктором Робертом Сервациусом, и на этих переводах тоже были пометки, оставленные той же загадочной рукой. По комментариям было видно, что их делает умный и проницательный человек, и Харель был впечатлен.

— Кто это писал? — спросил он Малку.

— А, одна девчушка, она знает немецкий.

— Пускай эта девчушка зайдет ко мне, — сказал он.

Она зашла. Двадцати двух лет от роду, высокая и стройная, с коротко подстриженными рыжими волосами и голубыми глазами, она походила на подростка. Ее звали Ализа Маген.

— Вы знаете немецкий? — спросил ее Харель.

Она рассказала ему свою историю. Ализа родилась в семье берлинских евреев. В 1933 году, вскоре после прихода к власти нацистов, ее отцу, адвокату, сообщили о том, что отныне ему запрещается выступать в немецких судах. Ему хватило этого, чтобы принять решение об эмиграции. Семья перебралась в Палестину и обосновалась в Иерусалиме. Ализа родилась уже там, а немецкий освоила, потому что он был родным языком ее матери. Отслужив в армии, она вступила в Моссад. Девушка легко влилась в организацию. Ей поручили переводить отчеты о допросах Эйхмана, и она оставила комментарии на полях.

— Зачем? — спросил рамсад.

— Кое-что пришло в голову, когда переводила, — невозмутимо ответила она.

Когда начался суд над Эйхманом, Иссер Харель распорядился, чтобы Ализа Маген ежедневно приходила к нему. Маген всегда высказывала свое мнение и анализировала выступления Роберта Сервациуса на суде. «Этот суд очень интересовал Иссера, — позднее вспоминала она. — А он понял, что я замечаю не только то, что лежит на поверхности, но и проникаю в суть».

Иехудит и Ализа позже познакомились и в дальнейшем не раз имели дело друг с другом. Иехудит присутствовала на суде Эйхмана, но не в качестве официального лица. Она сидела в зале вместе с сотнями других израильтян. Эйхман был приговорен к смерти и казнен, а Иссер Харель запомнил двух сотрудниц, сыгравших свою роль в этом деле, и стал привлекать Иехудит и Ализу к сложнейшим задачам Моссада, вроде операции «Тигренок» в 1962 году.

Один вопрос будоражил израильское общество в 1962 году: «Где Йоселе?»

Йоселе, восьмилетний сын светских евреев Иды и Альтера Шумахер, был похищен собственным дедушкой Нахманом Штаркесом, религиозным фанатиком. Старый хасид боялся, что родители оторвут мальчика от религии и воспитают его в светских традициях. По этой причине он похитил ребенка и, по-видимому, тайно вывез из страны в какую-то ультраортодоксальную общину.

Родители обращались в полицию, в кнессет, в Верховный суд. Все было тщетно. Даже арест упрямого деда не дал результатов. Похищение Йоселе потрясло светскую часть израильского общества и вызвало необычайно жестокую конфронтацию между нерелигиозными и ультраортодоксальными евреями. Многие опасались, что эта взрывоопасная ситуация может привести к гражданской войне. Бен-Гурион вызвал Хареля и спросил: «Сможете найти ребенка?»

Харель согласился, и началась беспрецедентная операция «Тигренок». Моссаду, призванному бороться с врагами Израиля, пришлось внедриться в закрытый мир хасидских евреев Европы, чтобы отыскать одного-единственного ребенка… Рамсад организовал передовой штаб в Париже и разослал агентов в хасидские иешивы и синагоги по всей Европе. Члены Моссада, привыкшие к рискованным и смелым миссиям, теперь примерили на себя костюмы и роли хасидов и рассредоточились по ультрарелигиозным общинам в поисках Йоселе. Они потерпели неудачу. Во многих случаях хасиды легко их разоблачали, осмеивали и давали им отпор; даже самые хитрые планы позорно провалились.

Но одного офицера Моссада раскрыть не удалось — Иехудит Фридман. Эта «женщина мира», до сих пор выступавшая в образах современных и либеральных европеек, в очередной раз сменила личность. Теперь она исполняла роль одинокой и бедствующей ультраортодоксальной женщины, которая пытается найти себе мужа в одной из хасидских общин в Европе. Она сама была ортодоксальной иудейкой, хорошо знала правила и предписания хасидизма, поэтому могла легко влиться в их среду. Харель хотел получить доступ к замкнутой и подозрительной общине под названием Сатмар в Антверпене в Бельгии, и это задание он доверил Иехудит. Два обстоятельства были ее несомненными преимуществами — то, что она была религиозной, и то, что она свободно владела фламандскими диалектами нидерландского языка.

Иехудит в традиционном парике и длинном бесформенном платье постучалась в дверь раввина, возглавлявшего сатмарскую общину. Она представилась одинокой незамужней женщиной, которая надеется найти себе супруга. Рабби предложил ей пожить в его доме. Она согласилась, хотя это было довольно рискованно — часть ее семьи была родом из Антверпена, и ее могли узнать.

Фридман провела в семье рабби несколько месяцев. С хозяевами она говорила только на ломаном идише, скрывая, что знает нидерландский язык. Она была уверена, что семья знает о местонахождении Йоселе, и твердо вознамерилась оставаться у них столько, сколько понадобится. Сидя на кухне и делая вид, что поглощена изучением Торы, Иехудит на самом деле слушала разговоры рабби с семьей. Довольно часто они обсуждали ее: «Как она найдет себе мужа, ведь она уже немолода, да и лицом не вышла,