Шрифт:
Закладка:
Джейни ответила:
– Он никогда не говорил нам, что ему плохо.
Мисс Кью выдавила короткий смешок.
– Если бы только он, бедняжка, умел говорить.
– Лучше верните-ка его назад, – сказал я, – вы не понимаете, что делаете. Я же предупреждал, что нас нельзя разлучать.
Она уже начала раздражаться, но еще сдерживалась.
– Милые мои, я попробую объяснить вам. И ты, и Джейни, и близнецы – нормальные дети. Вы вырастете, станете взрослыми. Только бедный Малыш – иной. Он не будет расти, не сможет ходить и играть, как прочие дети.
– Это неважно, – отвечала Джейни, – вы не имели права отсылать его.
Я с ней согласился:
– Ага, лучше верните его назад, да побыстрее.
Тут уж взбрыкнула она.
– Среди всего, чему я вас учила, есть и такое – не командовать старшими. А теперь бегите, одевайтесь к завтраку – и забудем об этом.
Тут я сказал ей самым благородным образом:
– Вы собираетесь распорядиться, чтобы его немедленно вернули сюда. И отдать это распоряжение вы собираетесь без отлагательства. Иначе…
После этого она выскочила из кровати и выставила нас из комнаты.
Я ненадолго умолк, и Стерн спросил:
– И что было дальше?
– Ну, – ответил я с коротким смешком, – она привезла его обратно. Если хорошенько подумать, забавная ситуация. Три месяца она нами командовала, распоряжалась, так сказать, как петух в курятнике, и тут вдруг мы устанавливаем свои правила. Мы делали что могли, чтобы соответствовать ее представлениям о том, как надо жить, но тут, видит бог, она зашла чересчур далеко. Свое она получила с того мгновения, как захлопнула за нами дверь своей спальни. У нее был под кроватью большой фарфоровый горшок, так вот, он вдруг взлетел в воздух и врезался прямо в зеркало на ее туалетном столике. А потом выдвинулся ящик из ее комода, оттуда вылетела перчатка и шлепнула ее по лицу.
Она попыталась спастись в кровати, но едва забралась туда, как на постель обрушился целый пласт штукатурки. Потом в ее маленькой ванной комнате сорвало кран, и как только раковина переполнилась, все ее вещи попадали со своих крючков. Тут она решила выскочить в коридор, но дверь заклинило, а когда она изо всех сил потянула за ручку, дверь перестала сопротивляться, и она упала на пол. Тут мы вошли и укоризненно посмотрели на нее. Она рыдала. До этого мгновения я даже не представлял себе, что она на это способна.
– Так вы вернете назад Малыша?
Она все лежала и рыдала. А потом посмотрела на нас, такая жалкая. Мы помогли ей подняться и сесть в кресло. Она посмотрела сперва на нас, потом на зеркало, потом на изуродованный потолок и только потом прошептала:
– Что случилось, что случилось?
– Вы увезли отсюда Малыша, вот что, – проговорил я.
Тут она подскочила с места и объявила низким таким, полным настоящего испуга, но сильным голосом:
– Что-то упало на дом. Наверное, самолет. Или же случилось землетрясение. О Малыше мы поговорим после завтрака.
Я сказал:
– Еще порцию, Джейни.
Тут ей на голову и грудь плеснуло водой, отчего ночная рубашка облепила все ее тело, что, кажется, расстроило ее больше всего. Косы сами собой поползли вверх, заставив ее в конце концов вытянуться в струнку. Она собралась завопить, но пудра, брызнувшая из баночки на туалетном столике, залепила ей рот. Она принялась выковыривать ее.
– Что вы со мной делаете? Что вы со мной делаете? – залилась она наконец слезами.
Тут Джейни так посмотрела на нее, заложила руки за спину и с таким достоинством ответила:
– Ничего. Мы не делали ничего.
А я добавил:
– Пока не начинали. Так будет Малыш дома или нет?
Тут она как закричит:
– Прекратите! Прекратите немедленно! Прекратите говорить об этом монголоидном идиоте! От него нет никакой радости! Даже ему самому.
Тогда я сказал Джейни:
– Тащи крыс.
Немедленно за плинтусом что-то прошуршало. Мисс Кью прикрыла лицо обеими ладонями и осела в кресле.
– Только не крысы, – проговорила она. – В этом доме никогда не было крыс.
Тут послышался красноречивый писк, и она разлетелась на части. Случалось ли вам видеть человека в подобном состоянии?
– Да, – коротко ответил Стерн.
– Я был тогда совсем вне себя. Полностью. Совершенно, – продолжил я, – но даже для меня этого было чересчур много. Все-таки она не имела права отсылать Малыша из дома. Потребовалась пара часов на то, чтобы она привела себя в состояние, пригодное для того, чтобы позвонить по телефону, однако Малыша мы получили назад перед самым ленчем.
Я усмехнулся.
– Что здесь смешного?
– О, что мисс Кью так никогда и не сумела в точности вспомнить, что с ней произошло. Недели через три она при мне разговаривала с Мириам об этом событии. По ее мнению, дом вдруг осел. Она сказала, что самым удачным образом отправила перед этим Малыша на медицинское обследование – а то беднягу могло бы и пристукнуть чем-нибудь. Она самым неподдельным образом была уверена в этом.
– Вполне возможно. Такое нередко случается. Мы никогда не верим в то, во что не хотим верить.
– Ну а насколько вы верите мне? – вдруг спросил я.
– Я уже говорил тебе – это неважно. Моя работа состоит не в том, чтобы верить или не верить.
– Вы и меня не спросили, насколько я сам всему этому верю.
– Мне это не нужно. Ты сам должен назначить себе меру.
– А вы хороший психотерапевт?
– Думаю, да, – сказал он. – Так кого же ты там убил?
Вопросом этим он застиг меня абсолютно врасплох, и я выпалил:
– Мисс Кью. – А потом начал браниться и ругаться. – Я не собирался рассказывать вам об этом.
– Не беспокойся, – ответил он. – А почему ты это сделал?
– Вот за этим я и пришел к вам, чтобы узнать.
– Значит, ты и в самом деле ненавидел ее.
Я залился слезами. В пятнадцать-то лет!
Он дал мне выплакаться. Сначала были хлюпанья и всхлипывания, потом прорезались рыдания и стоны, от которых болело горло. Хлынули сопли, я даже не подозревал, сколько их может быть. А за ними полились слова.
– А вы знаете, откуда я? Первое мое воспоминание – удар по рту. Вот она, перед глазами, – приближающаяся ладонь. Огромная… больше моей головы. Чтоб не орал, значит. И с тех пор я боюсь кричать. А тогда вопил, потому что
