На самом деле, встреча друг с другом была изящным способом покинуть мир клубов, сцен и вечеринок для них обоих. Может быть, ей не хватало юношеских приключений? Смелости? Может быть, она пыталась вернуть себе то чувство, которое возникло у нее, когда она была молода и жила на грани жизни и смерти? Его аппетит уже не был таким острым. Наблюдая за неистовыми движениями танцующих и извивающимися клетками, он понял, что теперь больше, чем когда-либо, у него были пределы. Он не хотел отдаваться музыке, кричащей вокруг него, или наркотикам, гудящим изнутри, или участвовать в усталых, задыхающихся играх, которые пытались захватить мечты о сексе и власти, жизни и смерти. Он не хотел танцевать на краю. Он хотел только Лизу.

Пустота скручивалась внутри него в тугую пружину, когда он представил ее такой же уставшей от этой сцены, как и он, но желающей чего-то другого, чего-то большего. Он крепче сжал бокал, представив себе, как она чувствует, что сделала неправильный выбор, уйдя с ним той ночью, что ей следовало остаться и погрузиться еще глубже в боль. Он закрыл глаза от минутного головокружения, представив, как ей нужно переступить через край, упасть в пустоту. Войти в "Сладкую Боль" и никогда не выходить.

Не раздумывая, он сделал большой глоток из бокалa, а затем быстро поставил его, когда понял, что делает. Он вытер пену с губ и отодвинул бокал. Оглядевшись, он заметил пожилую пару, стоявшую у стены и наблюдавшую за ним. Они оба были солидными, одеты в вечерниe костюмы и сверкали драгоценностями. Женщина улыбнулась и кивнула ему с голодным блеском в глазах.

Тони вспомнил, как видел их в последний раз. Kогда Тони спросил о тех, кто выглядел совершенно неуместно в клубе, Гай сказал, что они не были туристами или игроками. Именно они оплачивали счета, договаривались, творили бюрократическую магию, которая позволяла "Сладкой Боли" появляться и исчезать без следа. Они были частью городского разума, который ощущал потребность в ткани городской жизни. Они делали больше, чем просто договаривались и наблюдали; они заполняли свою собственную пустоту, когда другие танцевали на краю и зa краeм. Они кормились, и когда больше нечем было питаться, они устраивали так, чтобы "Сладкая Боль" двигалась дальше.

Все больше и больше Тони вспоминал, почему он оставил эту сцену. Он вздрогнул и отвернулся.

И нашел Лизу.

Он увидел коротко остриженные каштановые волосы, голову, качающуюся вверх и вниз в знакомом ритме, быстрый профиль, который показывал длинную линию лба и носа. Лиза, прорезая толпу, направилась к двери на другой стороне клубного этажа.

Тони вскочил на ноги, выкрикивая ее имя. Музыка заглушила его голос. Лиза исчезла на мгновение, когда он пробирался сквозь толпу танцующих, отчаянно ища ее. Он мельком увидел пожилую пару, стоявшую у стены; они смеялись и разговаривали с другой пожилой парой, указывая в его сторону.

Кто-то, кто мог быть Лизой, вошел в дверь. Тони пошатнулся, когда девочка-подросток врезалась ему в спину. Ее пронзительный вой пронзил его разум, прежде чем руки затащили ее обратно в танцующую стаю, подняли в воздух и понесли к центру зала. Тони бросил последний быстрый взгляд на Лизу и вышел за дверь.

Он прошел через ряд звуковых перегородок, сделанных из полос пластика и материала, свисающего с потолочных труб. Он вышел в темную пещеру, освещенную туманными огнями. Тони замер, поднял глаза, ожидая увидеть звезды сквозь тонкий дым. Уличная решетка, вделанная в сводчатый потолок, убедила его, что он не перенесся в какой-то чужой мир. Когда-то это место должно было быть муниципальным складом, как те, что внутри опор моста и вне туннелей метро. Покинутая пещера была превращена в инкубатор для более серьезных игр "Сладкой Боли".

Тони закашлялся от запаха дыма и потер слезящийся глаз. Музыка отсутствовала; вместо нее человеческие голоса кричали, вопили, кричали и кричали, поодиночке и небольшими группами. Их ритмы были случайными, громкость далеко не так высока, как в танцевальной зоне клуба. Другие звуки смешивались с голосами: скрежет металла о металл, звон цепей, плеск воды, шипение выходящих газов, мягкий стук падающих тел, треск ломающегося дерева. Или костей... От этих звуков ему стало холодно, хотя в пещере было жарко и душно.

Несколько человек пробежали мимо него, шлепая босыми ногами по бетонному полу. Они быстро растворились во мраке, но он видел достаточно, чтобы понять, что никто из них не был Лизой. Тони побежал к ближайшему костру.

Он уже почти добрался до огня, когда заметил, что кто-то бежит рядом с ним. Вздрогнув, он обернулся, ожидая увидеть любимую.

Высокий худой мужчина был обнажен, и его длинные белые волосы волочились за ним, когда он шел в ногу с Тони. Его лицо было костлявым, безбородым, а глаза - черными в тусклом мерцающем свете. Он улыбнулся, признавая свое открытие.

- У меня никогда не было возможности показать вам задние комнаты, - сказал мужчина, и его улыбка стала шире. - Вы с Лизой так быстро подружились, когда впервые приехали сюда.

Это был не Гай. Парень был мертв. Зубастая улыбка была его, как и выступающая челюсть и тело, которое было плотью, накинутой на кости, еще до того, как СПИД забрал ее. Голос мужчины звучал, как у Гая, саркастический и сухой, на грани едкого замечания. Но это не мог быть Гай. Пещера обернулась вокруг Тони, и он чуть не упал.

Тони остановился за пределами внутреннего круга света костра, и мужчина остановился через несколько шагов. Они смотрели друг на друга, мужчина упер руки в бока. Сквозь свое тело Тони видел, как пламя прыгает, словно сквозь полупрозрачный занавес.

- Видишь что-нибудь, что тебе нравится, морячок? - мужчина пошевелил бедрами.

- Кто ты, блядь, такой?

Поверить не могу... Ни за что... Это невозможно...

Мужчина надул губы.

- Я мог бы понять, что ты забыл меня, если бы мы трахались, Тони. Но, черт возьми, после двух лет совместной жизни я решил, что сексуальное напряжение между нами сделало бы меня запоминающимся, - мужчина разразился истерическим смехом, скрестив руки на животе и несколько раз топнув ногой. - Нет ничего лучше безответной жажды вернуть мертвых, - сказал он, отдышавшись, и снова рассмеялся.

Тони обошел вокруг мужчины и подошел к костру. Это был Гай. Живой или мертвый, но все равно Гай. Невозможно, но реально. Внезапно мир перестал казаться таким твердым и осязаемым.

- Колледж был очень давно, - сказал Тони, тщательно подбирая слова.

Он взглянул на фигуры на периферии света