это как-то связано с той маскарадной вечеринкой и ты понимаешь, что не можешь оставить некоторые её детали в прошлом и продолжать дальше нормально работать здесь, думаю вывод напрашивается сам собой.

Дверь за мной внезапно распахнулась. Диана шепотом извинилась и почему-то на цыпочках поспешила к столу Абрама.

– Прошу прощения! Грушевский потерял свой бумажник и попросил посмотреть его у тебя… Ах! Вот же он! – подняла она кожаную пропажу с пола. – Побежала вниз! Он ждет!

Мне казалось, что я покрываюсь тонкой коркой льда, которая трещала и лопалась от заточенной во мне злости. Когда Диана закрыла дверь, мой взгляд с опасной медлительностью поднялся на Абрама.

– Теперь понятно. Ничего другого и ожидать не стоило. Но я не доставлю вам обоим такого уж удовольствия. Ты не имеешь права увольнять меня только потому, что я не присутствовала на собраниях. Я отлично выполняю свою работу, так что найди адекватную и вескую причину для увольнения. Потому что если её не будет – черта с два у тебя получится избавиться от меня, как от Юли. А если вдруг ты скажешь, что на корпоративе я сама к тебе полезла, я переверну ту же самую историю, но в свою пользу.

– «Вам обоим»?

– Полагаю, что Новый год вы с Грушевским встретили на ура и, так сказать, обновили свою давнюю дружбу. За пять лет, что я здесь работаю, он ни разу не позволил себе даже близко к этому зданию подойти. А теперь свой бумажник теряет в твоем кабинете.

Единственное, что шевельнулось на лице Абрама – правая бровь. Да и то её острый уголок поднялся лишь на пару миллиметров. Он задержал на мне оценивающий взгляд с прохладой равнодушия, а потом медленно направился к своему столу.

– Юля потеряла работу, потому что в течение последних полутора лет сливала проекты конкурентам и действовала не одна. Догадываешься, с кем?

– Этого не может быть, – нервно прыснула я, сложив руки на груди.

– Помнишь ваш проект «Пирамида»? – сел он за стол и поднял крышку ноутбука. – Кстати, отличная была работа. Но внезапно случилась катастрофа с компьютерами и большая часть данных, если не вся, просто исчезла. А через пару недель конкурент вносит небольшие изменения в похожий проект, который становится настоящей городской достопримечательностью.

– Не может быть.

Абрам посмотрел на меня вполне серьезно.

– У меня нет привычки увольнять людей без причины. Я тебе уже говорил об этом.

– Исходя из темы нашего разговора, это далеко не так.

– Я пригласил тебя, чтобы выяснить, почему ты избегаешь встречи со мной в условиях работы? Причина в той вечеринке? Если тебе станет легче, то я уже об этом забыл, как ты того и хотела.

– Ты хочешь знать причины? – хмыкнула я и сделала невольный шаг вперед. – Ладно. Я скажу. Я презираю мужчин, которые лгут.

– Я уже понял, что у вас с отцом напряженные отношения. И я не собирался отмечать с твоей семьей Новый год. У меня были свои планы и ты о них прекрасно знаешь.

– Да, вот только я понятия не имела, что в этих планах будет кто-то ещё.

Издав терпеливый вздох, Абрам поставил на стол локти и подпер лоб большими пальцами.

– Николь, я тебе говорил, что я не женат. Ты настолько недоверчива или просто не уверена в себе? Думаешь, будь у меня жена, я бы позволил себе прикоснуться к тебе?

– В себе я как раз уверена! – сказала я, смерив его раздражительным взглядом. – А в других уже никогда не буду. И чтобы прикоснуться к другой женщине, совсем не обязательно иметь жену. Достаточно просто девушки, которая тебе доверяет, черт возьми! Это всё? Ты выяснил, что хотел?

– Возвращайся к работе, – сказал мне Абрам с колючей холодностью. – Ты обязана присутствовать на собраниях. А если не получается – самостоятельно принимай соответсвующие меры, пока не лопнуло мое терпение и их не принял я.

В лифте я сжимала и разжимала кулачки, не давая отчаянию взять надо мной верх. Шварценеггером оказался мой отец, который абсолютно точно затеял неладное. Он знал, что я работала у Абрама, а их связывала дружба или что-то вроде того. Мой папаша, очевидно, хотел оставить меня без работы, без средств к существованию, чтобы я, как побитый котенок, вернулась в отчий дом и на коленях умоляла о прощении, признавая собственную вину во всех бедах, что со мной приключились!

– Черта с два. Черта с два, – повторяла я шепотом.

В любом случае, я найду другую работу. Если бы отец был в таких же теплых отношениях с моим бывшим боссом, то, вполне вероятно, я бы не задержалась в этой компании на пять лет. А теперь же… Один лжец дружил с другим лжецом.

– Вот ты где! Ну, как? Поговорила с Абрамом? – подхватил меня под руку Стас, стоило только ступить на пятый этаж.

– Ага. А ты чего такой радостный? И где… все?

– В комнате отдыха! Представляешь, эта брюнетка, с которой был Абрам на базе, такая веселая! Серьезно! По ней стенд-ап плачет! Абсолютнейшая противоположность хмурому Абраму!

– …Почему она здесь? То есть, зачем она пришла на пятый этаж, если её Абрам на седьмом?

– Они с Ингой подруги. Астрид заехала поздороваться с ней и братом, заодно и привезла нам вкуснейшую шаурму! Твою я спрятал в столе, а то Ваня сегодня уже половину торта слопал!

– С братом? – посмотрела я на Стаса, когда он открыл передо мной стеклянную дверь. – И кто он?

– Пф! – закатил Стас глаза. – Абрам вообще-то! Они двойняшки, представляешь!

Я неуверенно вошла в комнату отдыха, переполненную сотрудниками нашего отдела. Эта самая Астрид с довольной улыбкой до ушей рассказывала о… бог знает о чем! Черт возьми, она была его сестрой, а не девушкой! Если честно, мне хотелось и плакать, и смеяться.

* * *

– Неужели так сложно было сказать тебе, что она его сестра? – негодовала Мила, когда мы тем же вечером прогуливались по нашему бульвару. – Почему мужчины вечно всё усложняют?

– А я думала, что это наша прерогатива.

– Мы этой ерундистикой занимаемся по очереди. И что у него за дела с твоим отцом?

– Я задаюсь тем же вопросом. – Я отпила горячий кофе из пластмассового стаканчика. – А ещё я с трудом могу поверить, что Абрам сказал правду о Юле. Мы с ней работали вместе несколько лет, а наши столы стояли друг на против друга! Понимаешь, я бы увидела что-то… Не знаю, заметила бы… А ещё он имел в виду Кристину, с которой они вдвоем… промышляли.

– И что бы конкретно ты увидела? – скептически спросила Мила. – Как она сидит в черных