совсем седым — да и его лысина подросла. Я слышал о вредном характере Попеленского от студентов других групп (без конкретики). Несколько раз в девяностых годах Феликс замещал нашего преподавателя. Приходил на лекции в похожем пиджаке (или в этом же?). Начитывал темы неторопливо, словно нехотя — его голос убаюкивал.

— Предупреждаю сразу, — сказал Виктор Феликсович. — Автоматов я не ставлю — никому. И не терплю прогульщиков. В этом полугодии по моему предмету экзамена у вас не будет. Но не расслабляйтесь. Зачёт у меня просто так никто не получит.

Он выдержал паузу, чтобы мы смогли прочувствовать всю значимость его слов.

— Кто староста? — спросил Попеленский.

Я услышал в аудитории позади себя скрежет ножек стула по полу.

— Фамилия?

— Аверин, — раздался голос Славки.

— Подойди.

Феликс звякнул запорами, сунул в недра своего портфеля руку, извлёк на свет лист бумаги — пока староста маршировал между рядами.

— Вот, держи.

Вручил Аверину бумагу.

— Перепиши задания на доску. Разборчиво!

Достал из портфеля завёрнутый в бумагу кусок мела, передал его Славке.

— Старайся не мельчить, — велел Феликс.

Повернулся к аудитории.

— Я не принимал у вас вступительный экзамен, — сказал он. — Потому не представляю, насколько хорошо каждый из вас разбирается в математике. Или насколько плохо.

Он усмехнулся, блеснув большими передними зубами.

Шагнул вперёд, ближе к моей парте — запах одеколона усилился.

— Сейчас вы напишете простенькую работу, — сообщил Феликс. — Решите всего десять заданий. Или попытаетесь решить. Времени у вас будет: до конца пары — почти полтора часа.

Славка Аверин зачирикал мелом по доске — выводил на той цифры и символы.

— Рассаживайтесь по одному. Столов хватит всем. Я прослежу, чтобы вы пользовались своей головой, а не умом соседа. Хочу сразу понять, кто из вас бэздарь.

Слово «бездарь» Феликс произнёс через «э» — растягивая этот звук, акцентируя на нём внимание.

— Давайте, давайте! — сказал он. — Рассаживайтесь!

Мне пересаживаться не пришлось.

За моей спиной началась суета: шарканье ног, скрип стульев.

Я услышал недовольное ворчание студентов.

— Кто решит все задания, — сказал Попеленский, — может быть свободен. Времени у вас будет предостаточно. Пишем на отдельных листах. Не забываем указывать номер группы и фамилию.

Взглянул на часы.

— Приступайте.

Он переставил портфель на стол. Уселся. Придвинул к себе журнал учёта посещаемости.

— Ну а пока староста переписывает задания, узнаем, кто сегодня не явился на занятия, — сказал Феликс.

Провёл пальцем по списку.

— Аверин!..

* * *

Я давно уже не испытывал страха перед всевозможными экзаменами, контрольными работами, зачётами и собеседованиями. В моей прошлой жизни их было столько, что они давно превратились в «бытовуху». К тому же, самостоятельная работа на первом же занятии в институте, на мой взгляд, ничего не решала. И на мою цель заработать стипендию отличника повлиять не могла (тем более что экзамена по вышке в этом полугодии не будет). Поэтому я спокойно смотрел на доску, куда Славка шустро переписывал с листа цифры и знаки. Слушал тоскливые вздохи студентов. Рассматривал короткое задание под номером «один».

Сомневался, что воскрешу хоть что-то из помещённого когда-то в память багажа институтских знаний. Уж очень много времени прошло. Сомневался… до того, как взглянул на доску. «Вычисление двойного интеграла в декартовых координатах», — появилась в голове мысль. Смысл этого выражения был мне вполне понятен. И не испугал — напротив, заставил улыбнуться, будто при встрече со старым знакомым. Я вдруг понял, что все эти закорючки, иксы и игреки не кажутся мне бессмысленным нагромождением символов. Выдернул из тетради двойной лист. «Вычислить двойной интеграл… Граница области задана символами…»

Принялся чертить координатные оси, строить область «D». «Область правильная», — отметил я, удивляясь тому, как легко извлекал из памяти былые математические познания. «Преобразуем уравнение». Перед мысленным взором почему-то предстали обложки книг, что я нашёл в чемодане Комсомольца. Подумал о том, что парень справился бы с задачами не хуже меня. Ведь не случайно же он оказался в горном институте — только наивные полагали, что экзамены для поступления на горный факультет сдать легко и просто. Легко — если в голове у тебя хороший багаж школьных знаний по физике и математике.

«Изменяем порядок интегрирования и применяем формулу…» Ручка выводила на бумаге цифры и символы — незнакомым почерком: мелким, будто я пытался экономить пространство на бумаге. «Область «D» правильная. Выбираем для интегрирования формулу…» Маленькие значки показались мне некрасивыми, постыдными. Я сделал усилие — принялся писать размашисто, изменил почерк до вида выработанного в прошлой жизни: крупного и почти каллиграфического. «Изменим порядок интегрирования…» Выводил значки без остановок, почти не задумываясь. Радовался тому, что не испытал трудности с решением задачи из школьной программы.

«Разбиваем область на две. Получаем…» Мне почудилось, что я строчил решение быстрее, чем Аверин выводил на доске текст заданий. Словно тот поэт, из которого так и пёрли удачные рифмы — и он спешил доверить строфы бумаге, пока их не вытеснили из головы другие гениальные мысли и идеи. «На основании второго свойства двойного интеграла получаем…» Я записывал знаки с не меньшей скоростью, чем иная секретарша вела стенограмму. Не замечал за собой раньше подобной прыти. Должно быть, приобрёл вместе с новым телом не только навыки перебирать струны. «Равно…» Я аккуратно вывел после знака равно правильную дробь.

«Первое задание готово, — сам перед собой мысленно отчитался. — Ай да я! Вспомнил, всё-таки. Старый конь борозды не портит».

* * *

В пятом задании наткнулся на большие цифры. Потянулся за смартфоном — хотел воспользоваться калькулятором. Но вспомнил, что в первый раз возьму в руки мобильник только лет через тридцать. Пока вспоминал, как следует «умножать столбиком», понял, что уже знаю ответ. Но не ответ на свой вопрос. А на пример: перемножил в уме два трёхзначных числа и нисколько не сомневался, что сделал это правильно.

От такого дела я… слегка обалдел. Потому что давно уже не пытался даже складывать подобные числа в уме. Ведь для чего тогда калькулятор в телефоне? Я выпрямил спину, взглянул на преподавателя, будто проверял: не передал ли тот мне ответ на пример — телепатически. Но Феликс ничем не выдал своих способностей к телепатии. Попеленский мял в руке папиросу, покусывал губы и сквозь толстые линзы очков следил за студентами.

«Вот такие пирожки с капустой, — подумал я. — А Комсомолец, похоже,