Итак. Надо все прояснить — хотя бы для себя.

Хочу ли я домой? Не без этого. Убедиться, что семья в порядке, что друзья-руферы целы. Разобраться, что же скрывал отец и что с нами такое приключилось.

С другой стороны, наличие дара заставляло взглянуть на жизнь по-новому. Сохранится ли это «нечто» у меня, если я вернусь в свой мир? Это будет сенсация — человек с телекинезом. Так ведь называется умение двигать объектами силой мысли? В то же время этот странный, где-то даже сюрреалистичный Петербург манил. Я могу быть полезен… людям, государству, самому себе. Могу выследить Шрама и его людей. Избавлять мир от им подобных. Не как супергерой, конечно, — тут бы с отсутствием документов, жилья и средств справиться. В общем, в голову нет-нет да приходили мысли, что я будто в Королевстве Кривых Зеркал, из которого не так-то и хочется уходить, если знать, что можно не вернуться обратно.

Что я могу сейчас? Забрать часы, выданные мне отцом, и посетить местную милицию. Еще можно вернуться к дисклокации клана Медведевых и заявиться к ним с приветом. Заодно деньги раздобуду. Ну а что, не бомжевать же теперь? И только сейчас вспомнил, что Шрам забрал мой фитнес-браслет — по сути, единственное свидетельство родного мира. Тем более есть повод к ним вломиться.

С такими мыслями я принялся спускаться с крыши. Отмотал кассету в плеере, включил песню заново — очень уж захотелось переслушать. Через хлебзавод идти не стал — утром в помещениях может быть больше народу, наехать могут, а запах сдобы на голодный желудок с ума сведет. Побродил по крышам, нашел неприметную пожарную лестницу.

Когда спрыгивал с последней ступеньки на асфальт, не сразу заметил ошивавшихся поблизости парней не самого формального вида. Один из них энергично присвистнул, стоило ногам коснуться земли.

Трое. Один худой и высокий, в руках баллончик с надписью «Монтана». Второй здоровый и тоже высокий; щеки такие, словно питается одной только выпечкой с этого хлебзавода. Ну и третий — ниже меня ростом, среднего телосложения. И все трое смотрят очень уж недобро. Еще и место — самая что ни на есть подворотня, просто так не убежишь. Да я и не собирался.

— Слышь, обсос, — заговорил невысокий.

— Сигарет нет, — сходу ответил я.

— Ну ты не вошкайся, — останавливающее сказал здоровяк, поглядывая на мою обувь. Он недобро хрустнул шеей. — На массиве че забыл?

Тут уже ясно, что без драки не обойтись. В общем-то за одно только «обсос» парни нарывались, но использовать свое «нечто» не хотелось — не те масштабы. Как говорится, большая сила — большая ответственность. Зато припугнуть — в самый раз.

Сконцентрировался на силе, постарался прислушаться к своему телу. И, честно говоря, ничего не слышал.

— Сышишь, чувидло? — подал голос третий паренек, тот, что с баллончиком. — Сибиряков не узнал? Ну так мы ща…

Без лишних разговоров я пробил ему прямой в грудь.

…Пробил бы, если бы паренек остался на месте. Он каким-то чудом умудрился уклониться, будто знал об ударе заранее. В грудь тут же прилетел апперкот, тем временем здоровяк пнул в бочину.

И все это меньше, чем за один удар сердца. Упал я быстро — даже не успел еще осознать происходящее. Удары полились один за другим, между ними едва доносились озлобленные выкрики.

— Будет знать, как наших…

— Всех вас…

Сколько я не тужился, силы не появлялись. Дар не активировался, никто не летал, ладони ничего не плавили. Да и некогда им было бы кого-то плавить, мне только и оставалось, что защищать лицо. Впрочем, от твердых носков берцев это едва ли защищало — из носа и губ уже хлестала кровь. Били жестко, яростно.

Нет, не били. Убивали.

Из наушников все еще прерывисто доносилась «Сказочная тайга», куплет про розовый снег и Сатану, собирающего в лесу свежие души. На окраине сознания промелькнула мысль, что еще одну душу он соберет вне всякого леса, но тайга будет довольна.

И тебя она получит. И тебя. Она. Получит.[5]

Удары прекратились. Двое приподняли меня за руки, будто распять хотели. Изо рта потянулась вязкая кровавая слюна. Розовая.

— Розовый снег… — в полубреду усмехнулся я, — даже во сне…

От меня, видимо, ждали извинений или просьб пощады — зачем-то ведь перестали бить, приподняли. Невысокий торжествующе стоял передо мной, что-то говорил, а я не слышал, только напевал засевшую в голове песенку. И, не услышав от меня ничего вразумительного, парни решили продолжить мясилово.

Ударить они не успели. Из-за крови в носу было щекотно, что-то там такое накопилось, что заставило меня чихнуть. И ровно на этом «чихе» по земле разошлась ударная волна, отбросившая всех троих нападавших.

Сил у меня не прибавилось, но и им досталось — каждый отлетел метров на пять, а тот, что был передо мной, и вовсе влетел в стену. За каждым по асфальту протянулся след из трещин. Уже хоть что-то. Закрепить бы…

Нападавшие быстро оклемались, испуганно переглянулись. И, словно между ними мелькнул какой-то очевидный вопрос, все одновременно кивнули, затем метнулись ко мне. И сделали это тоже как-то по-особому. Я готов был поклясться, что простой человек не может двигаться с такой скоростью — особенно после того, как несколько секунд назад его впечатало в стену.

И вот уже избиение продолжилось как и раньше. Сделать ничего не получалось. Если только…

Видимо, по голове я получил уже конкретно, поэтому находился в каком-то истерическом припадке. Вчера я разбрасывал опасных бандитов силой мысли, а сегодня загибаюсь от ударов каких-то сибирских гопников.

«А ты тоже слушай. Помогает», — вспомнились слова Ассоль. Из разбитых губ невольно раздалось:

— Облака в небо спрятались…

Очередной удар в живот заставляет согнуться.

— Звезды пьяные смотрят вниз…

Пинок в позвоночник получается столь сильным, что уже кажется, будто там что-то основательно сломалось.

— И в дебри… — Удар. — Сказочной… — Еще один. — Тайги… падают… они.

Удары прекратились. В ушах звенело, и потому я долго не слышал, о чем переговариваются достопочтенные господа. Только почувствовал, как снимают с шеи наушники, как достают из кармана плеер, от которого успела отколоться крышка.

Меня за шиворот оттащили к стене, потрясли по щекам.

— Ау! — Помахали перед глазами рукой. — Кивни, если да. Слышишь?

Отвечать не стал из принципа. Были подозрения, что напали на меня какие-то нездоровые наркоманы. Небольшая пауза в избиении несказанно радовала, лелеял шанс, что дар снова активируется —