Будто он любит меня больше всего на свете.

Я не хочу рушить момент, но мой мочевой пузырь в итоге противится моим пожеланиям. Так что мне приходится скатиться с кровати и выбежать наружу пописать, а потом я наливаю в два стакана колодезную воду, которую я набрала вчера, и несу их к постели.

Свою воду я выпиваю жадно, потому что внезапно умираю от жажды, и Кэл тоже привстает настолько, чтобы попить. Закончив, мы по молчаливому согласию опять тянемся друг к другу и устраиваемся в расслабленном объятии.

— Что ты сделал с грузовиком? — спрашиваю я, до сих пор пытаясь осмыслить все, что случилось вчера.

— Мне удалось столкнуть его с дороги. Думаю, здесь у меня есть запчасти, нужные, чтобы опять привести его в рабочее состояние, так что отправлюсь обратно и отремонтирую.

— Мы отправимся обратно и отремонтируем. Мы можем поехать на мотоцикле, а потом, когда ты отремонтируешь грузовик, обратно поедешь на нем.

— Ага. В кузове есть корм для кур. Обидно будет его потерять.

— Мы можем сделать это завтра.

— Я в порядке и…

— Зато я не в порядке, чтобы делать это сегодня. Так что давай сделаем это завтра.

Он утыкается носом в мои волосы.

— Окей.

На несколько минут мы притихаем. Затем Кэл наконец-то переворачивается на спину с тихим стоном.

— Мне пора встать и позаботиться о курах.

— Они в норме.

— У меня такое чувство, что они не согласятся с этим утверждением.

Я хихикаю и подвигаюсь ближе, поглаживая его обнаженную грудь медленными кругами.

— Они могут подождать еще немножко. Нам необязательно пока что вставать. В любом случае, тебе стоит поберечься после получения героической травмы.

Он фыркает.

— Ну и герой. По меркам героев ты определенно можешь найти кого-нибудь получше.

— Я не хочу лучше, — набравшись наглости, я мягко целую его чуть выше левого соска. — Я хочу лишь тебя.

Его рука напрягается в моих волосах. Все его тело напрягается. Это осязаемое напряжение может означать разное, так что я поднимаю взгляд к его лицу.

Его глаза такие горячие. Голодные. Нуждающиеся. Собственнические.

Все, что я хотела увидеть, есть там.

— Малышка.

— Я серьезно, Кэл. Я не хочу никого другого. Я хочу лишь тебя.

— Ты уверена? — что-то в нем почти дрожит. Дрожит в воздухе между нами. Такое чувство, будто он едва сдерживается.

— Я всегда была уверена. Тебе всего лишь нужно поверить мне.

— Я хочу.

— Тогда просто сделай это, — я почти шепчу. Приподнимаюсь над ним. — Просто сделай это, Кэл. Поверь мне.

На несколько секунд решение опасно повисает на краю. Я едва дышу, пока жду. А потом он испускает протяжный хриплый стон (будто он наконец-то разжал крепкие тиски хватки, в которых он себя держал), хватает мою голову одной рукой и притягивает мое лицо к своему.

Он впервые целует меня, его рот такой жадный, а борода царапает мою кожу.

Волнительность этих ощущений полностью ошеломляет меня. Я издаю глупый мяукающий звук ему в рот, цепляюсь за его плечи и стараюсь держаться.

— Черт, малышка, — он продолжает целовать меня, бормоча тихие слова. Он ловит мою нижнюю губу своими и сильно тянет.

— Что? — вопреки чувствам, пульсирующим в каждой частичке моего тела, я отстраняюсь и смотрю на него. — Я плоха в этом? Я не знала, что ты собираешься это сделать, так что не была готова.

Он усмехается и толкает меня на спину, чтобы очутиться надо мной.

— Бл*дь, ты шутишь? Плоха в этом? — он наклоняется для очередного поцелуя. Этот получается почти нежным. — Это лучшее, что было в моей жизни.

Я хихикаю от облегчения, потому что ему никак нельзя не поверить. Правда отражается прямо на его лице.

— И у меня тоже.

Мы оба улыбаемся, когда наши губы снова встречаются, и на сей раз Кэл не отстраняется. Он ласкает мои губы своими, пока мой разум не плавится от удовольствия, а потом дразнит языком, пока я не открываюсь для него.

Затем он оказывается у меня во рту. Полностью. Его язык скользит по моему. Это ощущается так хорошо — так полно, интимно, интенсивно и тайно — что я не могу сдержать дурацких звуков. Я оплела руками его шею, держу так крепко, что он не смог бы отстраниться, даже если бы попытался.

Он не пытается. Половина его горячего веса покоится на мне, придавливая к месту. Но даже это ощущение я люблю и желаю большего. Я так увлекаюсь поцелуем, что постоянно пытаюсь закинуть одну ногу на его бедра сзади. Он всюду прижимается ко мне, но до сих пор недостаточно близко.

— Бл*дь, — ахает он, разрывая поцелуй, и снова смотрит на меня.

Я впиваюсь пальцами в его шею сзади и подаюсь навстречу его весу.

— Кэл, пожалуйста.

— Ты такая горячая. Такая рвущаяся, — он поднимает руку и проводит кончиками пальцев по моей пылающей щеке. — Ты горишь для меня.

— Конечно. Я ждала этого целую вечность. Пожалуйста, не заставляй меня ждать дольше.

— Я очень сожалею, малышка. Ты знаешь, что я захотел этого намного раньше, чем ты. Но я так боюсь поступить с тобой неправильно.

— Тебе не нужно этого бояться. В этом нет ничего неправильного, — мой голос слегка срывается. — Это не может быть неправильным. Так что пожалуйста, отпусти себя. Возьми то, чего хочешь. Я тоже хочу именно этого.

Он издает странный, сдавленный гортанный звук, снова целует меня, и это так же хорошо, как и раньше. Когда он на сей раз отстраняется, уже нет сомнений или дискуссий. Вместо этого он оставляет дорожку поцелуев вниз по моей шее и стягивает маечку, которая на мне надета.

— Бл*дь, — он смотрит на мои обнаженные груди. Он никогда не видел их полностью. — Бл*дь, малышка, ты…

Я выгибаю спину, приподнимая груди для него. Такое чувство, будто мои соски тянутся к нему, если такое вообще возможно.

— Я что? — я мотаю головой из стороны в сторону на подушке, спутывая свои волосы.

— Ты идеальная. Ты всегда была идеальной, — он медленно стягивает мои трикотажные пижамные шорты, прихватив с ними трусики. Затем опускает голову так, чтобы пососать один сосок.

Я всхлипываю от ноющего удовольствия — и от ощущений, и от его слов. Он продолжает дразнить мои груди, переключаясь то на одну, то на другую. Сминает, покусывает, сосет. Пока я не начинаю извиваться и умолять об оргазме.

Затем, наконец, он сдвигается ниже по моему телу, целует живот, а потом утыкается между моих