— Больше я туда не спущусь. Только опять вздохнув спокойно, я осознал, как же сильно атмосфера там давила мне на мозги.

— Она делала тебя подобным демону, всего-то! Разжиженный Хаос там стремится пожрать всякого, постепенно истощая в процессе. Но так как ты не столь восприимчив, будучи не от мира сего (ха!), то, в дополнение ко всему, можешь с этим вмешательством проникнуться еще и намерениями этой дохлой твари, что она вложила в этот бушующий шторм когда-то! — на пустом лице рогатой тени вдруг появились очки, за спиной материализовалась доска, тогда как в руках обнаружились книжка и мел.

— Тебе совсем не идет роль учителя. Да и к чему это вообще?

— Потому что, даже с учетом этой небольшой особенности твоей последней тренировки, ты уже смог добиться впечатляющих результатов! — еще и хвалил его отчего-то демон. — Может, не столь ты и бесполезен, в конце концов.

— Отвали и дай мне нормально поесть, перед тем, как я найду и прикончу тварь, что скрылась здесь, — устало попросил Ино, водя ложкой по вареву в своей тарелке.

Его тело было сокрыто от него под бежевым плащом, руки скрывал плотный слой белых лент и бинтов. На ногах серые рваные штаны не давали, однако, коже выглянуть наружу. И поэтому Ино не уверен был, человек скрывался под всеми этими балахонами теперь или нет. Вместо того, чтобы ветер или жар ощущать кожей, открытой на лице, все его чувства были сфокусированы на Пустом Клинке, впившемся в его спину. Уходя в себя, а после возвращаясь, Кавасаки из раза в раз ощущал себя лишь отсечённой головой, водруженной на этот проклятый Клинок.

Он переборол себя и принял силу, извращающую его тело под Пустым Доспехом. И вот чего это ему стоило. Не физических мучений, но ментального расстройства. И нельзя было просто перестать стыдиться и прореветь всю ночь в такой ситуации. Все мысли в его голове были в раздрае. Он в один момент печалился, в другой уже готов был кричать и злиться, тогда как в третий впадал в безразличную апатию. Как сейчас. Но было среди всего этого ада то, что Ино рад был вспомнить. Точнее, кого было вспомнить.

— «Я стану сильней любого из тех демонов, что должен сразить. А также того демона, по чьей указке я это делаю. Всё дабы после скрыться и прожить спокойную жизнь. С ней. Или хотя бы около неё. В том мире, где она есть».

— Зря у нас, демонов, девчонок нет, получается. Раз так они мотивируют чего-то добиться, ха-ха! — мысли от этого дурака было скрыть нельзя.

— И ничего ты не понимаешь… — выдавил из себя Ино, покраснев при этом (хотя казался казаться холодным и отстранённым), и поднялся, отряхивая свой наряд.

Решимость юноши, как могло показаться внешне, меркла с каждым кругом, на который он поднимается в своем восхождении. Да только её ныне он готов был заменить помешанностью, коли придется. И всё ради достижения своих целей. Это было прямым последствием его отказа ломаться под гнетом нового мира, шепота демона и человеческой отрешенности. Что преследовала всякий мир. Его волосы впервые за долгое время показались наружу, когда движением головы Ино сбросил капюшон плаща на ней. Глаза его порой бегали из стороны в сторону, лицо постоянно было сморщено и напряжено, руки не находили себе места, тогда как ноги неровно шагали. Но он всё равно не прекращал пытаться время от времени задирать голову, шагая вперёд. Теперь он не просто ощущал себя прижатым к самой кромке грязной, обуянной Хаосом земли, но мог хотя бы приблизительно нащупать вес той невообразимой конструкции, что стремилась впечатать его в грязь. Мышцы же его были напряжены и рассчитывали, какое усилие предстоит затратить, чтобы с себя эту ненужную массу сбросить. Тогда как разум не дрожал от предполагаемых величин.

— «Хочешь сказать себе и всему миру, что не просто обжёгся и испугался, но позволил огню плясать на своем теле нарочно, дабы быть готовым к жару преисподней, что грядут на твоем пути? Посмотрим, не преувеличиваешь ли ты, мальчишка…» — мысли же свои «дурак» скрыть мог.

***

Хаос в этом мире, скапливаясь неконтролируемо в одном месте, всегда принимал формы различных чудовищ, тем самым отражая свою единственную суть — уничтожить. Уничтожить людей, уничтожить их культуру, их быт, их понимание нормального — это всё варианты, но крайне примитивные.

Когда только «он» появился в этом мире, то не понимал, отчего выглядел как жалкий кусок слизи. От того, что он слаб? От того, что его желание уничтожить не имеет под собой четкого основания? В последних предсмертных всхлипах и мыслях своих жертв он искал то, что могло бы дать ему ответы на эти вопросы. Но лишь наблюдая, как они медленно перевариваются внутри его всё расширяющегося тела, он начал постепенно приближаться к истине. Избавляя людей от ненужной кожаной и костяной кожуры, пробираясь к мякотке, «он» начал постепенно меняться. Перестраиваться.

Хаос — не средство сугубо уничтожения. А просто лишь мера непостоянства любого из миров. Живая и неживая материи же, что заполнили пространства, чересчур предпочитают удерживать себя в одном состоянии, пускай и не осознанно. Чем и навлекают на себя гнев Хаоса. Потому «он», наполнился к ним состраданием и решил «помочь».

Собирая их, сохраняя их единицы души, что сами по себе мечутся, даруя Хаосу внутри него усладу, «он» даровал прежним владельцам новые «тела», запасённые под его теплыми, плотными, пускай, и склизкими покровами. Тела, что постоянно изменяются. С той скоростью, что «радует» Хаос куда более, нежели скорость старения, эволюции или развития духовной и инженерной мысли. Всякий продвинутый разум неотвратимо стремился к Порядку. Но нужен был лишь для того, чтобы выживать. Душам в его новых телах он был не нужен. По крайней мере не тот, что мог бы позволить вырваться из-под его контроля…

На заброшенном пограничье Пятого Круга его искало уже немало будущих «последователей». Из их чувств, эмоций и мыслей, коими они впоследствии с ним поделились, «он» узнал, что местечко им избранное