Карелла поморщился. — „У нас есть старый пердун, который говорит, что видел белый грузовик через засаленное окно. Это прямо здесь, в твоём отчёте, мой друг, прямо здесь, на всеобщее обозрение, ах, да.“

— Карелла снова вздрогнул. В любом случае, Олли был ещё более неприятен, когда подражал У. К. Филдсу. — „В твоём отчёте также сказано“, — сказал Олли, возвращаясь к своему естественному голосу и постукивая по напечатанным листам указательным пальцем, — „что старый Билл Бэйли „Не Хочешь Ли Вернуться Домой?“ не знает, что это был за грузовик, и всё, что он знает, это то, что это был белый грузовик. Это не так уж и много, Стив-а-Рино. В этом городе, должно быть, сотни разных белых грузовиков, я прав?“

„Прав“, — сказал Карелла. „Да, прав. Прав.“

„Именно здесь старый Билл Бэйли „Не Хочешь Ли Вернуться Домой?“ нуждается в небольшой помощи.“

„Олли, мне бы хотелось, чтобы ты не делал этого каждый раз, когда упоминаешь этого человека.“

„Что делал?“ — спросил Олли.

„Повторял полное название песни. Нет необходимости делать это каждый раз, когда ты упоминаешь имя человека. Давай звать его просто Билл Бэйли, ладно? Потому что, честно говоря, меня начинает раздражать то, что ты озвучиваешь полное название песни каждый раз, когда упоминаешь…“

„Тебе следует сохранять спокойствие“, — любезно сказал Олли. — „Стив, ты и остальные парни здесь очень хорошие ребята, я имею в виду это искренне. Но вы не слишком ясно мыслите по этому делу, о чём свидетельствует тот факт, что вы не оказали старому Биллу Бэйли „Не Хочешь Ли Вернуться Домой?“ никакой помощи. Это потому, что вы все очень близки с Бертом Клингом, я могу это понять. Но ты не можешь позволить этому запутать твоё мышление, Стив. Я имею в виду это искренне. Вот почему хорошо, что я занимаюсь этим делом вместе с вами. Здесь нам нужна ясная голова. Я хочу сказать, Стив, что кто-то должен держать это в уме, и, думаю, это я.“

„Думаю, да“, — сказал Карелла и вздохнул.

„Сколько, по твоему мнению, разных видов белых грузовиков было в городе?“

„Я не знаю“, — сказал Карелла.

„Сколько бы ты предположил?“ — спросил Олли.

„Не имею представления.“

„Предположи.“

„Олли…“

„Во сколько я ушёл отсюда сегодня днём, ты это помнишь?“ — спросил Олли.

„Олли, мне бы хотелось, чтобы ты не разговаривал со мной так, будто я подозреваемый, которого допрашивают“, — сказал Карелла. — „Если тебе есть что сказать, я бы хотел, чтобы ты прямо это сказал, вместо того чтобы задавать мне наводящие вопросы, призванные…“

„Ты хочешь сказать, что не помнишь, в какое время я ушёл отсюда сегодня днём?“

„Должно быть, это было где-то в три тридцать“, — сказал Карелла и снова вздохнул.

„Это верно. Знаешь, куда я пошёл?“

„Куда ты пошёл?“

„Я пошёл на Эйнсли-авеню, участок Эйнсли-авеню, где расположены все автомобильные салоны. Мне потребовалось десять минут, чтобы добраться туда. Я зашёл в каждый из этих выставочных залов, и это заняло у меня ещё двадцать минут, а затем мне потребовалось десять минут, чтобы вернуться сюда.“

„Олли, мне не интересно расписание.“

„Знаешь, почему я пошёл в эти выставочные залы, Стив?“

„Почему?“

„Чтобы получить это“, — сказал Олли, поднял с пола свой портфель и положил его на центр стола Кареллы. — „Теперь я собираюсь рассказать тебе без дальнейших церемоний, мой друг, что находится в этом портфеле, на столе передо мной“, — сказал Олли. — „В этом маленьком футляре находится редкая коллекция папок, ах, да, содержащая фотографии всех типов грузовиков и фургонов, выпущенных крупнейшими американскими и зарубежными производителями автомобилей, вот уж да, действительно. В этом маленьком футляре у меня десятки и десятки разных картинок.

Знаешь, что я собираюсь делать с этими фотографиями, мой мальчик?“

„Я могу догадаться“, — сказал Карелла.

„Я собираюсь показать их старому Биллу Бэйли „Не Хочешь Ли Вернуться Домой?““, — сказал Олли.

У Александра Пайка тоже было несколько фотографий.

Он пришёл в отделение в 16:17, ровно через три минуты после того, как Олли вышел поговорить со стариком Биллом Бэйли „Не Хочешь Ли Вернуться Домой?“. Карелла случайно упомянул ему, что Бэйли не приходил на работу каждый вечер до 10:00, но Олли быстро сообщил, что он уже позвонил в „R&M Luncheonette“ (название, которое он узнал из отчёта Кареллы, ах, да), и они дали ему домашний адрес Бэйли. Теперь Пайк был здесь, в отделении. И у Пайка тоже было несколько фотографий.

„У меня всё ещё была плёнка в камере“, — сказал он. — „Я вставил её в воскресенье вечером и забыл, что она там, и больше не пользовался этой камерой до сегодняшнего утра. Остальную часть плёнки я доснял сегодня утром. Вы понимаете, о чём я говорю?“

„Да“, — сказал Карелла.

„И сегодня днём я изучил плёнку. Потому что то, что я снял сегодня утром, было по работе, как вы понимаете. И мне нужно было установить некоторые контакты, чтобы я мог…“

„Да, я понимаю“, — сказал Карелла.

„Ну, первый снимок в плёнке, той, о которой я забыл, был снимком, сделанным Клингом в воскресенье вечером.“

„Клинг снял его?“

„Да. Я попросил его снять это. Это фотография меня и Августы.“

„Понятно“, — терпеливо сказал Карелла.

„Это было сделано в вестибюле отеля.“

„Угу.“

„Прямо за вращающимися дверями.“

„Да, угу.“

„На камере стоял пятидесятимиллиметровый объектив, и Клинг снимал со стробоскопом. Вот что дало глубину резкости и фокус. В противном случае всё позади меня и Августы могло бы оказаться во тьме.“

„Понятно, да“, — сказал Карелла, кивая.

„Ну, я рассматривал контакты через увеличительное стекло, пытаясь угадать, какие из них выберет редактор, когда увидел фотографию, сделанную Клингом. Снимок со мной и Августой. В общем, он был примерно в трёх футах от нас, когда делал снимок. И сразу за нами, через вращающиеся двери на заднем плане, стоит мужчина.

Стробоскоп прекрасно его осветил, его видно как днём. Он выглядел знакомым, мистер Карелла. Поэтому я увеличил фотографию, и это тот же мужчина, совершенно точно.“

„Какой мужчина?“

„Тот, кто сидел в церкви и смотрел свадьбу. Мужчина со светлыми волосами и светлыми глазами.“

„Могу ли я посмотреть увеличенный снимок, пожалуйста?“ — сказал Карелла.

„Конечно“, — сказал Пайк, расстегнул конверт из манильской бумаги (бумага из манильской пеньки 3-го сорта — примечание переводчика), вынул из него чёрно-белый глянцевый снимок размером восемь на десять дюймов и положил его перед Кареллой на стол. На фотографии были изображены сияющие Пайк и Августа на переднем плане. На заднем плане, видимо, только что вошедший через вращающиеся двери, стоял неопознанный блондин. На фотографии было видно, как он отвернулся от камеры и поднёс руку к лицу, словно прикрывая его.

„Да, это он“, — сказал Карелла.

„Видите там его руку?“ — сказал Пайк. — „На ней есть кольцо. На всех тех фотографиях, которые я сделал в церкви, его руки были сложены на коленях, а кольца не было видно. На самом деле, его рук даже не