— Что это за реликвия? — Кажется, теперь граф поверил своему собеседнику и заинтересовался его словами.

— Будет лучше, брат мой во Христе, если ты увидишь ее собственными глазами, ибо никакие слова не могут в полной мере изъяснить сияние ее святости.

С этими словами монах пошел в дальний конец храма, к стене, украшенной мозаичными изображениями святых и ангелов.

Здесь он остановился, преклонил колени и прочел по-гречески короткую молитву. Затем поднялся на ноги и возложил руки на мозаику, изображавшую предводителя небесного воинства архангела Михаила. Прикоснувшись пальцами к нескольким кусочкам цветной смальты, монах отступил в сторону.

Граф с интересом наблюдал за происходящим.

Часть мозаичной картины отделилась от стены, открыв темное потайное углубление. Монах прочел еще одну молитву, затем с благоговением вынул из тайника небольшой мешочек наподобие кошелька из драгоценного индийского шелка.

По этому шелку золотыми нитями были вытканы райские птицы и удивительные цветы. Таких цветов нет ни в одном саду мира — они цвели только в саду Эдема…

— Что это? — спросил заинтригованный граф.

Не отвечая ему, монах потянул шелковые завязки и вынул из мешочка перстень из тускло-красного золота с удивительно красивым камнем того густого синего цвета, какой приобретает ночное небо незадолго до рассвета. На поверхности этого камня была вырезана рыба.

— Что это? — снова спросил граф.

Монах еще ничего не ответил, но в душе его нарастала волна восторга и восхищения.

— Этот перстень принадлежал Госпоже нашей Деве Марии, матери Господа Иисуса Христа. Ее несравненный Сын подарил ей этот перстень после своего Преображения. Ты знаешь, брат мой во Христе, что рыба — древний священный символ христианства, ибо греческое название рыбы — ИХТИС — означает Иисус Христос, Божий Сын, Спаситель. Когда злобные язычники преследовали христиан, тем приходилось скрываться, таить свои убеждения от непосвященных, и только по изображению рыбы на одежде они узнавали братьев по вере.

— Да, я знаю, — промолвил граф неожиданно охрипшим голосом, — я слышал об этом.

Ему было трудно поверить, что этот перстень носила на своей руке Богоматерь, Благодатная Дева, Небесная Царица… но в то же время синее сияние камня проникало прямо в его сердце и говорило с ним напрямую, без слов — точнее, как само Слово Божие.

Он не верил — и в то же время верил, верил всем сердцем, всей душой.

— Вот та бесценная реликвия, которую я хочу препоручить твоим заботам, — проговорил монах, бережно убирая перстень в шелковый кошель, — береги его как зеницу ока.

С этими словами он вложил кошель в руки графа.

Граф опустился на одно колено и с благоговением принял у него кошель со святыней.

— Клянусь святыми ранами Господа нашего, что я, граф Балдуин Фландрский, буду беречь эту святую реликвию и, если понадобится, отдам за нее свою жизнь!

Голос его гулко отозвался под сводами храма, как будто сам Бог повторил клятву графа. Граф поднял голову к церковному своду. Оттуда на него грозно взирал лик Христа Пантократора. Господь Вседержитель стал свидетелем его клятвы.

Граф Балдуин оглянулся на греческого монаха, но того и след простыл, в храме кроме самого графа не было ни души.

В машине Алену настиг звонок новой знакомой.

— Ты как? — спросила Аля. — С неприятностями своими разобралась? Что там с наследством?

В первый момент Алена неприятно удивилась. Для чего она вмешивается? С какого перепуга задает такие личные вопросы? Разве Алена обязана отчитываться перед этой малознакомой девицей? Но тут же осознала, что ей хочется все обсудить, с кем-то поговорить. А по всему выходит, что поговорить по душам можно только с Алей, никто другой не поймет. Да и слушать не станет.

— Слушай, тут такое дело… — неуверенно начала Алена, — пока ничего неясно. Ясно только, что дело темное и опасное.

— Опять та тетка с гипнозом? — встревожилась Аля.

— Хуже… Слушай, я по телефону не могу и вообще за рулем, давай где-нибудь встретимся?

— Лучше приезжай ко мне, адрес ты знаешь, — чуть помедлив, пригласила Аля и тут же спохватилась: — Слушай, только у меня есть нечего!

— Поняла! — Алена тронула машину с места.

— Ух ты! — вскрикнула Аля, увидев на пороге Алену с огромной коробкой с пирогами. — Вот это да!

— Все привычки с тобой изменила! — проворчала Алена. — В жизни этих пирогов не ела, в рот не брала, а теперь — то пицца, то пирог… Скоро я не то что в шмотки свои — в машину не влезу!

— Да ладно, тебе нужно стресс снять. — Аля приняла у нее из рук пироги и полетела на кухню.

Алена огляделась — квартирка крошечная, но более-менее чисто, обои дешевые, простенькие, но аккуратно подклеены, ни пылинки, и воздух свежий.

За чаем Алена пересказала подробно все свои приключения в Песочном.

— Так и проколола шины? — веселилась Аля. — Ну, ты смелая, я бы ни за что не решилась. Ты вообще очень деловая и решительная, я рада, что мы встретились.

Алена поглядела искоса — что еще за подначки? Издевается она, что ли? Но нет, Аля смотрела вполне серьезно, с искренним восхищением. Надо же, какая смешная, что думает, то и говорит. Как есть, без преувеличения.

— Что думаешь дальше делать? — спросила Аля, доедая третий по счету кусок пирога. — Есть у тебя план? Ведь просто так эти бандиты от тебя не отстанут.

— Точно, — согласилась Алена и добавила осторожно, что плана у нее пока нет, но кое-какие идеи имеются.

К примеру, она уже узнала, что эти двое числятся в некой фирме «Зиккурат», и эта фирма какая-то подозрительная. Потому что есть сведения, что ей интересуется очень серьезная контора. Хотя и так ясно, что криминал налицо.

— В общем, хорошо бы туда как-то внедриться и узнать на месте, что и как. А больше не знаю, что и придумать. Только мне в эту фирму ходу нет…

— Что ты хочешь сказать? — нахмурилась Аля. — Чтобы я…

— Ну, извини, — Алена тотчас дала задний ход, — я это