Шрифт:
Закладка:
Прибыв на место, я выяснил, что недооценил активность Огонькова. Он привлек к работе еще четверых и как раз сейчас им объяснял, почему блок с них не слетел:
— Значит, ваше желание исцелить неискренно. Значит, требуется его чем-то подтвердить. Поработать обычными санитарами, например.
— Но мы больше пользы принесем магией, — возразил один из заблокированных.
— Больше, меньше — решать не нам, а высшим силам. — Огоньков заложил руки за спину и принялся расхаживать вдоль неровной линии неудачников. — Только готовность жертвовать собой принесет нужный результат.
— Мы готовы. Детей больных здесь много, — робко возразила какая-то совсем молоденькая целительница. — Скольких бы мы успели спасти, если нам вернули бы магию?
Не успела она это выговорить, как я снял с нее блок. Она охнула, счастливо засмеялась и побежала в ближайшую палату. Проводили ее завистливыми взглядами.
— Вот видите, что желание животворящее делает, — наставительно заявил Огоньков, который важничал все сильнее и сильнее. — Она переживает за других, а вы — за себя, что настоящему целителю не свойственно. Целитель должен исцелять, а не прикидывать, как это сделать с меньшей затратой сил и с большей прибылью.
Говорил он вдохновенно и чувствовал себя явно на своем месте: месте человека, который указывает другим, что и как им делать. Честно говоря, смотрелось это не вдохновляюще, а раздражающе. Сильно раздражающе.
— Ну и фиг с вами, — внезапно сказал один из заблокированных. — Мне блок уже завтра снимут, и я буду жить нормальной жизнью, с нормальными доходами. А вы хоть заисцеляйтесь бесплатно.
Он развернулся и с презрительной миной на физиономии пошел на выход. Но оставшиеся двое за ним не пошли, один закатал рукава и спросил:
— Куда идти помогать?
Блоки я снял с обоих. Как правильно сказал Огоньков, главное — желание, а оно у них есть. А потом я отправился сам прокачивать целительсво, в этот раз осторожно, с перерывами на медитацию, поскольку понимал, что и без меня тут есть кому помогать детям. И хотя часть первых моих пациентов уже явно выздоравливала, но здоровье само по себе у них оставляло желать лучшего, поэтому волну исцеления я не жалел. Целители же работали куда филигранней, воздействуя именно на очаг или очаги поражения, поэтому энергии тратили меньше и успевали больше. Поэтому после очередной медитации я взял их метод на вооружение, тем самым улучшив свои целительские навыки. Вообще, наблюдать за работой настоящих обученных целителей оказалось не только интересно, но и познавательно. Такое с модулем, увы, не передалось, потому что там находились, можно сказать, инструменты, а учиться ими пользоваться приходилось интуитивно. И сейчас я понимал, что тупо лупил по площадям, когда было достаточно минимального воздействия.
В гостиницу я возвращался умиротворенным и уснул, стоило только голове коснуться подушки.
Утром я встал раньше Олега и успел сделать разминку. Урезанную, конечно, — для полной не хватало места. Но и с урезанной я чувствовал себя уже готовым на подвиги.
«Теоретически вечером можно брать артефакторику, — внезапно сообщил Песец. — Побочек вылезти не должно. В норме-то, конечно, лучше перерывы брать подлиннее перед такими сложными модулями, но у тебя цейтнот, а состояние организма позволяет».
В его голосе явственно звучало сомнение: то есть сообщить он мне сообщил, но ответственность на себя брать не хотел, собираясь переложить ее на мои плечи.
«Позволяет — значит, возьмем, — решил я. — Тем более ночевать будем в Верейске».
Песец довольно потер лапы.
«В Верейске — это хорошо. Пора уже сок давить из яблок. Нам же нужно, чтобы они сахаристости добавили, но не высохли. Здесь главное — не передержать».
«Я не забыл».
Забудешь тут, если почти все разговоры сводятся к сидру, и только разговоры об ухе из ежовчиков — к водке.
«Но если вдруг забудешь — я напомню. Никакого тебе модуля, если сок не выдавишь».
В принципе, к процессу извлечения сока из яблок у меня было все готово: пресс и емкости с гидрозатвором нашлись в полном кулинарном модуле. И сидровые дрожжи нескольких типов я закупил заранее, потому что Песец, читая описания, так и не смог остановиться на определенном типе, поскольку все они наверняка отличались от тех, которые он знал. Поэтому он решил выяснить все экспериментальным путем.
Вскоре встал Олег, и мы отправились на завтрак, где Лихолетов насел на меня с просьбой прогнать текст выступления перед ними двумя до того, как мне придется рассказывать все на публику. Я отказался, мотивируя тем, что готов к докладу и вместо повторения предпочитаю нормально поесть. Перед выступлением я почему-то совсем не волновался. Наверное, взял пример с Песца и переложил ответственность на Олега с Лихолетовым как инициаторов этого балагана.
Предполагалось, что я выступлю перед закрытием конференции, но внезапно мое выступление поставили третьим, вместо неожиданно заболевшего археолога, который даже подойти не смог, и я удачно закрыл собой дыру в программе.
Слушали меня с интересом, вопросы задавали с подвохом, но я удачно из всех ловушек выпутался, оперируя фразами из доклада в произвольном порядке и напуская тумана еще сильнее. Когда время, отведенное на доклад, закончилось, провожали меня весьма заинтересованными взглядами, наверняка прикидывая, не подкатить ли со своими артефактами, чтобы я доказал на конкретном образце свои умения. Лихолетов с честью пресекал все посягательства на мои рабочие навыки, намекая, что все будет проходить через него в порядке очереди и за небольшую плату.
После конференции мы отправились сразу на самолет, пропустив банкет, о чем я совершенно не переживал, потому что хотел убраться как можно дальше от Живетьевых. Да и тащиться на мероприятие, где каждый второй будет прикидывать, как меня можно бесплатно использовать, не хотелось.
Лихолетов остался конференцией очень доволен: и чужого археолога, попытавшегося своровать наши достижения приструнил, и показал, что в нашем княжестве археологическая наука не просто не стоит — несется семимильными
