он, циничных статистиков-профессионалов. Он не был стяжателем, жил достаточно скромно среди старых статистических сборников, которые знал досконально. Цирлину, конечно, докладывали о моем критическом взгляде на «еврейское избранничество», и тем не менее ко мне он относился с симпатией. Рассказывал о встречах с Берией, маршалом Жуковым, Косыгиным (о двух последних очень положительно). Однажды я подготавливал данные для секретной записки в Политбюро по труду и зарплате в капиталистических странах. Собрал материал страниц на 30. Увидев мой труд, Цирлин сказал: «Сократи до 4 страниц! Большие и обстоятельные доклады они не любят, предпочитают маленькие записки». Слово «они» Цирлин произносил с особой интонацией, разумея, конечно, членов Политбюро. Помню также, как в одну из записок, которая шла в Политбюро, я должен был вставить две своих цифры, но, прочитав ее, счел халтурой, о чем откровенно сказал Цирлину. «А! – с ленивой досадой заявил Цирлин, – они все примут!»

В ЦСУ я впервые столкнулся с мощной и влиятельной, даже не еврейской, а настоящей сионистской «партией», от которой зависела вся внутренняя жизнь нашего учреждения. Большую часть самых заметных должностей занимали евреи. «Сионистская партия» была структурирована в партийную организацию КПСС. Формальным лидером «сионистской партии» был Лев Маркович (Лейба Мордкович) Володарский, родной брат известного еврейского большевика. Володарский занимал пост первого заместителя начальника ЦСУ СССР В. Старовского, но из-за болезней начальника фактически исполнял его обязанности. Негласным лидером «сионистской партии» была зав. библиотекой Ниса Александровна Елисаветская, дочь старого еврейского большевика, чекиста. Она люто ненавидела всякое проявление русского чувства, что даже проявлялось в подборе фондов библиотеки. В ней невозможно было найти классические сочинения русских статистиков, зато в огромном количестве присутствовала западная литература. Крупный русский статистик профессор Введенский заметил эту особенность библиотеки ЦСУ и после своей смерти завещал в ее фонды свою личную библиотеку в несколько тысяч томов, где исчерпывающим образом были представлены русские статистики. Елисаветская и Володарский приказали уничтожить подаренную библиотеку Введенского и пустили ее под нож специальной машины. Несколько сотрудников (в том числе и я) сумели вытащить отдельные тома этой библиотеки из контейнера машины. Это – редчайшие сочинения первой половины XIX века. Этот величайший акт варварства по отношению к русской культуре осуществлялся не в 1918 году, а в 1974-м – на глазах у сотен сотрудников ЦСУ.

«Сионистская партия» в ЦСУ носила воинственный характер. Многие ее члены не стеснялись открыто поддерживать сионистских бандитов, уже упомянутых мною в предыдущей главе Кузнецова и Дымшица, и почти открыто пропагандировали русофобию.

Как признавался позднее один из деятелей сионизма: «Ненависть скапливалась в наших душах – ненависть к власти… Люди (сионисты. – О. П.) ненавидели – и ненависть укрепляла их силы»[12]. Ненависть к русским была так сильна, что «сионистская партия» в ЦСУ поддержала террористические акты армянских националистов, приехавших в Москву в 1973 году убивать русских людей и совершивших 29 убийств. Поимка бандитов и справедливое возмездие и вызвали недовольство местных евреев. Некоторые из них даже на открытых партийных собраниях поддерживали русофобскую пропаганду А. Д. Сахарова, отказывавшегося верить властям, что бандиты приехали убивать, по их мнению, они были «честными правозащитниками».

Кумирами «сионистской партии» в ЦСУ были А. Щаранский, А. Сахаров и А. Солженицын. Я сам не раз слышал в коридорах ЦСУ рассказанный кем-то из евреев анекдот: «Кто такой Брежнев? Это мелкий политический деятель эпохи Сахарова и Солженицына».

Местные евреи довольно часто обсуждали высказывания Щаранского, передаваемые по «Голосу Америки». Разоблаченный американский шпион, схваченный советскими спецслужбами с поличным при передаче информации ЦРУ, был объявлен образцом «благородного борца за гражданские права». Истинное же лицо этого «борца» проявилось на посту главы расистской организации «Сионистский форум», объединившей бывших советских евреев-сионистов. За своего в то время евреи считали и писателя Солженицына. На моих глазах рождался миф о Солженицыне. «Один день Ивана Денисовича» и «Матренин двор» я прочитал до поступления в институт. Тогда Солженицын стал для меня одним из любимых писателей. Однако постоянное упоминание его имени рядом с кумиром антирусского движения Сахаровым заставило меня во многом пересмотреть отношение к нему. Я неуклонно шел к христианскому мировоззрению, а Сахаров и Солженицын так же неуклонно от него отходили в безбожный либерализм. «Запад руководит евреями и масонами, – неоднократно подчеркивал мой учитель Миндаров, – поддерживает любого, кто стремится к окончательному разрушению России». Меня сильно раздражала громкая и болтливая реклама личности Солженицына на зарубежных радиоголосах, которая, как и в случае с Чехословакией, финансировалась из фондов зарубежных спецслужб, и прежде всего ЦРУ. Массовые публикации во многих странах переводов его произведений, огромные гонорары, являвшиеся, по сути дела, формой подкупа, естественно, вызвали неразрешимый конфликт не только с официальными органами, но и с патриотической частью русской общественности, которая, как и я, вполне искренне рассматривала Солженицына как пособника вожаков антирусского движения. Высылка Солженицына в 1974 году стала актом государственной слабости и своего рода победой западной иудейско-масонской идеологической системы. С юридической точки зрения, многие произведения Солженицына в самом деле нарушали законы СССР и носили явно антисоветский и антирусский характер. Однако не вполне уверенное в своих силах политическое руководство СССР побоялось проведения гласного суда над Солженицыным. Я, как и другие патриоты, презирал за эту слабость Брежнева и Андропова.

Идеализируя «западную демократию» и ее «духовные ценности», Солженицын и ему подобные деятели сыграли роковую роль в развитии тех процессов, которые в конечном счете обернулись крушением государства. Образ Солженицына, созданные с помощью западных спецслужб и средств массовой информации, стал одним из дополнительных факторов уверенности западных режимов в борьбе против России. Во многих публичных выступлениях за рубежом Солженицын призывал усилить напор на нашу страну, изолировать ее, не идти ей на «уступки». Писатель полагал, что западные страны имеют какое-то право вмешиваться во внутренние дела России, ибо, по его мнению, «советский народ брошен на произвол судьбы», а значит, ему необходим западные опекуны, вмешивающиеся в нашу жизнь. «Вмешивайтесь, – призывал Солженицын, – вмешивайтесь снова и снова настолько, насколько можете». Справедливости ради следует отметить, что впоследствии Солженицын в отличие от Сахарова не захотел играть неблаговидную антирусскую роль, которая отводилась ему правительством США. Критика Солженицыным западной системы и «Письмо к вождям» в СССР, в которых писатель отходил от принятых в США планов и методов холодной войны против России, вызвали недовольство американских властей и одобрение русских патриотов.

Наряду с сильной «сионистской партией» в ЦСУ СССР существовала и «русская партия». Однако в отличие от сионистской она находилась как бы в подполье. Ее «члены»