Самоубийственная часть

Но, конечно, это было не так-то просто. Кевин пришел на следующий сеанс и заявил, что всю неделю его мучили мысли о самоубийстве. Он сказал, что, сколько он себя помнит, такие желания таились в глубине его сознания; на самом деле это отчасти утешало, но превратилось в сильное побуждение, которое он испытывал сейчас в нескольких других случаях. Мужчина никогда не поддавался этому порыву, но теперь боялся, что так и будет. Я помог ему убедить те части, которые так боялись суицидального персонажа, что мы могли бы освободить его от этой роли, после чего они дали разрешение работать с ним.

Шварц. Продолжайте и сосредоточьтесь на этом суицидальном голосе. Начнем с того, что он находится в отдельной комнате, а вы стоите за ее дверью.

Кевин. Хорошо, он в комнате.

Шварц. Как вы к нему относитесь?

Кевин. Я рад, что он заперт. Он очень страшный, с черным капюшоном и всем прочим.

Шварц. Попросите части, которые боятся этого, отступить и позволить нам с вами познакомиться с этим чуть ближе. Скажите им, что мы не войдем в комнату, пока они не решат, что это безопасно.

Кевин. Они не желают, чтобы я знакомился с ним. Они хотят держать его взаперти.

Шварц. Это понятно, но наша цель — помочь им избавиться от этой страшной части, чтобы им не пришлось так бояться. Но мы не можем этого сделать, если они заставляют вас опасаться его.

Кевин. Они отойдут назад и будут наблюдать, но только в том случае, если смогут в любой момент прыгнуть обратно.

Шварц. Прекрасно. Как вы сейчас относитесь к суицидальной части?

Кевин. (Спокойно.) Я хочу знать, почему он хотел моей смерти.

Шварц. Продолжайте и спросите об этом как будто из-за дверей комнаты.

Кевин. Он говорит, что я заслуживаю смерти.

Шварц. Спросите, чего он боится, что произошло бы, если бы вы этого не сделали.

Кевин. Он говорит, что я буду продолжать причинять людям боль.

Шварц. Значит, это попытка удержать вас от причинения вреда людям — верно?

Кевин. Он так говорит. Но я помогаю людям. Боже, я же врач!

Шварц. Попросите часть, которая сейчас защищает вас, отступить. Затем спросите, что этот парень в капюшоне хочет показать вам о причинении вреда людям.

Кевин. (После долгой паузы.) Я вижу, как кричу на свою мать, а теперь она плачет.

Шварц. Сколько вам лет?

Кевин. Семь или около того. Мой отец только что покинул нас. Я обвиняю мать в том, что он ушел из-за нее, и она уничтожена. Мне нельзя было этого делать. Я боюсь, что сейчас она тоже уйдет.

Шварц. Что вы чувствуете по отношению к этому мальчику?

Кевин. (Тихо плачет.) Мне так жаль его. Понятно, почему он решил, что скорее умрет, чем снова расстроит ее.

Нередко клиенты, достигнув границы территории изгнания, которая часто представляется им стеной, пещерой или пропастью, испытывают внезапную эскалацию защитной активности (в случае Кевина — суицидальную часть). Они могут уйти в запой, начать резать себя, разозлиться на меня или кого-то другого, у них может возникнуть сильное желание прекратить терапию, уехать из города или уйти так, как хотел Кевин. Раньше меня пугали тяжелые симптомы. Я мог подумать, что человек был встревожен больше, чем я изначально предполагал. Я бы рекомендовал клиентам медикаментозное лечение или госпитализацию. Я бы отступил с территории изгнания.

Теперь я стал ожидать подобных эпизодов и иногда даже предсказываю их клиентам. Это естественная, отчаянная реакция на перспективу попасть туда, куда каждая часть боится ступить. Они также проверяют способность терапевта сохранять присутствие и не паниковать. Когда я могу это сделать, все обычно идет так, как произошло с суицидальной ролью Кевина. Это не означает, что иногда не требуется медикаментозное лечение или госпитализация; важно только учитывать контекст, в котором возникают симптомы, и не реагировать слишком остро.

Помощь изгнанникам в исцелении

Соединившись со своей суицидальной частью, Кевин вернулся к двери своей боли. К счастью для него, когда он пришел ко мне, я уже знал, как помогать изгнанникам безопасно выздоравливать. После того как я попытался помочь изгнанникам и обнаружил, что позже у клиентов иногда возникала пугающая обратная реакция, стал гораздо осторожнее. Я должен был найти способ помочь им сблизиться с изгнанниками, не давая им поглотить себя, потому что именно этого менеджеры боялись больше всего. Оказалось, что решение было очевидным, настолько простым, что оно даже не приходит в голову. Вы можете просто попросить изгнанников не перегружать вашу внутреннюю систему эмоциями, которые они испытывают, когда вы приближаетесь к ним.

Части могут контролировать степень слияния своих чувств с эмоциями «я». Как узники в замке, изгнанники пытаются взбунтоваться всякий раз, когда в крепости их похитителя появляются трещины. Они не думают, что получить помощь можно каким-то другим способом. Но когда они верят, что мы приходим им на помощь, им не нужно подавлять друг друга и они могут позволить людям подойти ближе, не сливаясь полностью. Тогда клиенты смогут испытывать вытесненные эмоции, но не настолько, чтобы это угрожало системе.

Как только я понял это, у клиентов появилась возможность приблизиться к какой-то части, а затем оставаться рядом с ней достаточно долго, чтобы поверить, что человек заботится о ней. Иногда это занимало много времени, и мы проводили несколько сеансов, просто успокаивая какую-то часть.

Стоя за дверью, я попросил Кевина спросить его боль, готова ли она не захлестнуть его, как только он войдет и приблизится к ней. Он услышал, как чей-то голос прошептал: «Хорошо», вошел в дверь и увидел семилетнего мальчика, свернувшегося калачиком и дрожащего примерно в трех метрах от него. Его первой реакцией было отвращение к слабости мальчика, но после того, как я попросил его найти эту вызывающую отвращение часть и заставить ее отступить, ему тут же стало грустно за парня, хотя он и не знал, почему тот был так расстроен. Я попросил Кевина показать мальчику, что он сочувствует ему и заботится о нем. После некоторых уговоров Кевину удалось заставить паренька сесть и даже позволить обнять себя. Я был впечатлен тем, как этот внешне жесткий, холодный человек, казалось, точно знал, как заботиться о мальчике. К концу этого сеанса паренек сказал,