народами, под их влиянием, другие - в результате обособленного развития той или иной группы населения в определенных климатических и исторических условиях. В любом случае эти различия свидетельствуют о конкретных исторических явлениях.

В плане сказанного представляет значительный научный интерес вопрос об этнокультурных связях башкир с теми народами, с которым* они вступали в контакты и взаимодействйе на протяжении своей длительной истории. Одна линия связей - это финно-угорские народы Урало-Поволжья. За последние четыре с лишним столетия к этой линии интенсивно подключается русское население Урала и Поволжья. В башкирской свадьбе обнаруживаются элементы, свидетельствующие о культурном обмене как с тюркскими, так и с финноязычными народами региона. В частности, роль старшего брата/дяди более рельефно вырисовывается в обрядах башкир, мишарей и финских народов, чем у тюркских. То же самое, видимо, надо сказать о свадебных причитаниях (Кузеев, Бикбулатов, Шитова, 1962. С.265-266; Камаев. 1986), особенно об их песенно-мелодическом строе. Очевидно, прямому влиянию коренного населения Волго-Камья следует приписать появление таких особенностей в свадебных обрядах башкир северо-западных районов, как наполнение утвари в приданом невесты зерном и крупами, их разбрасывание, некоторые изменения в ритуале, отмеченные в этих районах. О взаимодействии башкирской и русской свадеб имеется специальная статья И.Е.Карпухина (1976). Остается лишь добавить, что это взаимодействие с особенно большой силой проявилось в советскую эпоху.

Другая линия связей - с тюркскими народами Средней Азии, Казахстана, Южной и Западной Сибири, Северного Кавказа. Линия эта имеет более четко выраженную древнюю основу и поддерживалась взаимосвязями башкир с кочевническими и мусульманскими народами Востока на протяжении последующих столетий. Сопоставительное изучение этой линии связей, на наш взгляд, может помочь проследить направление развития башкирской свадьбы и через это в какой-то мере воспроизвести древние истоки и некоторые вехи в эволюции свадебной обрядности тюркских народов страны, во всяком случае названных регионов.

По свадебной обрядности тюркских народов Средней Азии и Казахстана, Кавказа, Сибири и Поволжья накоплен и опубликован обширный материал. В трудах советских этнографов (С.М.Абрамзон. 1971; X.А.Аргынбаев. 1973; С.И.Вайнштейн, 1961, 1972; Г.П.Васильева. 1968; С.Ш.Гад-жиева. 1985; Н.А.Кисляков, 1969; Н.П.Лобачева, 1978; С.И.Руденко. 1925, 1955 и др.) исследованы происхождения и социально-идеологическая сущность многих элементов свадебной обрядности, закономерности ее развития.

Большой вклад в изучение истории семейно-брачных обрядов у народов Средней Азии и Казахстана и сопредельных территорий внес Н.А.Кисляков. Изучая свадебные обряды таджиков, он установил, что у них свадебный ритуал содержит, по существу, два праздника: один (праздник I), возникший в эпоху материнского рода и сохраняющийся как пережиток в виде помолвки; второй (праздник 2) сформировался в патриархальную эпоху и связан с возникновением калыма и патрилокальным поселением супругов (Кисляков. 1959). Последующие исследования ученого показали, что такой сложный состав брачной обрядности (и такой путь ее исторического развития) с теми или иными вариациями характерен и для тюркских народов региона - казахов, киргизов, узбеков, каракалпаков, туркмен (Кисляков. 1959. С.98-162). Дальнейшую эволюцию брака и брачной обрядности Н.А.Кисляков усматривал в уменьшении и постепенном исчезновении калыма, сокращении срока между основными свадебными праздниками, исчезновении "тайных" посещений женихом невесты, превращении обычая "возвращения" новобрачной к родителям в кратковременный обрядовый визит. Эти тенденции он находил у исконного узбекского и таджикского населения земледельческих оазисов (Там же. С.161-162).

Впоследствии, благодаря работам Н.П.Лобачевой, география двух свадебных праздников в одной свадьбе значительно расширилась, охватив тувинцев и якутов в Сибири, башкир в Приуралье, белуджей, персов в Средней Азии (Лобачева. 1978. С.144-175).

Н.П.Лобачева внесла также некоторые поправки в концепцию Н.А.Кислякова. По ее мнению, праздник I хотя и отражает "особенности материнско-родового строя в сфере брачных отношений" (матрилокальный и бескалымный брак), сложился, как и праздник 2, в патриархальном обществе, "только в начальный период, когда были сильны пережитки предыдущего материнско-родового строя" (С.172). Основанием для такого вывода послужил тот факт, что в свадебном ритуале у рассматриваемых народов в подавляющем большинстве случаев договор о калыме предшествует свадьбе-помолвке (С.173). Отсюда исследователь заключает, что и архаический свадебный ритуал (праздник I) возник, когда калым уже был налицо, но не являлся условием заключения брака, а лишь определял возможность переезда невесты (жены) в дом мужа. Праздник 2, по мысли Н.П.Лобачевой, складывался в развитом патриархальном обществе, когда калым стал определять не только увоз невесты (жены) в родительский дом мужа, но и саму возможность брака (С.172-173).

Материалы по свадьбе у народов Поволжья и Северного Кавказа, в частности - башкир, татар и ногайцев, рассмотрение брачно-свадебных обрядов тюркских народов Средней Азии и Казахстана с учетом вновь выявленных материалов дают возможность несколько уточнить и дополнить прежние выводы, выдвинув некоторые новые наблюдения.

Башкирский свадебный комплекс, имеющий множество локальных вариантов, в течение столетий развивался в тесной взаимосвязи с культурой народов Урало-Поволжья. В то же время он отчетливо сохранил общую основу с семейными обрядами тюркских народов Средней Азии, Казахстана, отчасти Сибири и Северного Кавказа. В нем немало элементов, роднящих его с брачными обрядами казахов, каракалпаков, киргизов, туркмен, ногайцев. В локальных вариантах традиционной свадьбы налицо такие древние элементы, как "тайное" и гласное посещение невесты женихом, длившееся иногда до 2-3 лет, прощание или "бегство" невесты, различные сцены "борьбы" за невесту, за ее постель, головной убор, инсценировка "вражды" и различного рода состязания между родственниками жениха и невесты. Многие из этих элементов имеются в свадебной обрядности поволжских и сибирских татар, ногайцев.

Основная особенность башкирской (и, добавим, татарской) свадьбы -первое свидание жениха и невесты, брачная ночь проходят в ауле невесты. Это соблюдается и в тех случаях, когда торжества в честь бракосочетания и в честь увоза невесты слиты воедино, когда период визитов жениха к невесте отсутствует. В этом плане традиционная башкирская и татарская свадьбы выглядят более архаичными, чем свадебная обрядность народов Средней Азии и Казахстана. Но это говорит лишь о том, что башкирская и татарская свадебная обрядность, сохранив эту архаическую черту, развивалась несколько иным путем, тем самым доказав, что для калымного патриархального брака, по сути, было безразлично, где должна происходить первая брачная ночь, лишь бы выполнялись главные условия - калым и переезд жены к мужу.

Лишь на северо-западе Башкирии, да и здесь не везде, невеста переезжала к мужу еще до бракосочетания. На остальной территории расселения башкир при всем многообразии локальных особенностей свадебной обрядности существовал известный разрыв, местами значительный, между актом вступления в брак и переездом молодой к мужу. В ряде случаев между этими двумя событиями устраивался ряд других обрядов. Самое примечательное то, что обряды, непосредственно предшествующие проводам невесты, как бы вновь повторяют те, которые устраивались при бракосочетании или перед ним. В любом случае создается впечатление, как будто никакого бракосочетания не было