Он поморщился. Капитан Машуков — ветеран Афганистана и Чечни, американцев очень не любил, постоянно припоминал их оружие в руках душманов и чеченских сепаратистов. У него даже был трофейный Ка-Бар, нож американских морпехов, а ещё военный рюкзак, захваченный во время операции, его он всегда брал для вылазок на природу.

И вот, несколько американцев, солидно выглядящих бизнесменов, недавно приезжали на завод на севере области и к нам на комбинат. Они готовы были предоставить инвестиции на 100 миллионов долларов, но на короткий срок.

И в то же время какой-то мутный банк, связанный с американской фирмой, предлагал кредит на такую сумму. В обоих случаях именно в долларах, то есть в у.е., а не по курсу в рублях.

Сумма большая, но я-то знал, что после августа эта сумма станет намного больше, и Вишневские этот комбинат могут просто-напросто потерять, не сумев выплатить всё в срок. Но оба брата не знали и не могли знать, что будет в августе. Будь кредит в рублях, было бы проще.

Зато этим моим знанием про август можно и нужно было воспользоваться. Про это я не забывал и готовился, раз уж вышла передышка. Заветная дата всё ближе, а у меня всё же пока оставалась возможность прямого разговора с Вишневскими благодаря акциям, которыми я владел.

Будь я в прошлой жизни не железнодорожником, а экономистом, было бы проще. Зато в этой у меня было множество знакомств, которых не было тогда.

Так что я готовился, просматривая разные варианты, как нам пережить то время. А их было много…

— Насчёт них, да, и не только, — сказал я. — Нам нужно работать вдолгую, Денис, а не просто срубить денег на контракте. Комбинат будет работать.

— Да, — он только пожал плечами. — Тут уж ты думай, у тебя хорошо получается.

В номере я помылся, немного полежал на мягкой кровати, посмотрел в окно на реку и серое небо, созвонился с Тамарой, потом оделся и вышел. До встречи ещё было полно времени, но мне хотелось пройтись и подумать.

Своих я встретил у реки недалеко от гостиницы. Женя прислонился к оградке набережной, поедая мороженое в вафельном стаканчике, Слава смотрел через реку на большой храм, держа в руках шаверму, а Кирилл перебирал готовые фотографии из Полароида.

— А он же реально чукча, — рассказывал Женя. — Письмо недавно пришло, он с ним фотки вложил. В чуме там сидел, на моржей охотится, на китов. Написал ему, к нам позвал, чё ему там на Чукотке жопу морозить. Ну чё, Волк, поспал?

— Нет, — я встал рядом с ним. — О чём разговариваете?

Мимо прошла толпа молодёжи, которых в наших краях в то время почти и не было. Все в кожанках со стальными набивками, у одного солидных размеров панковский гребень зелёного цвета, у другого — пирсинг на лице. Женя так удивился их внешнему виду, что даже ненадолго отвлёкся от мороженого.

— Да это, — он откашлялся и доел стаканчик. — Пацанов вспоминаем, кого ещё позвать можно. Расширяемся же. Слава, а помнишь Цырендоржиева, бурята? Он как на стрельбище пришёл, так ему сразу СВД дали, так чётко по мишеням палил. Волк, прикинь, стрелял, как этот твой Номоконов. Книжка-то ещё была, Трубка снайпера, помнишь? С тобой в школе читали. И вот Цырендоржиев мог сигарету отстрелить у человека так, что…

— Спился он, — Слава покачал головой. — Спился и помер. Сгорел от китайской водки. Я на похороны к нему ездил в Могойтуй.

— Жалко, приколист он был. А этот, второй бурят, с ним всё время ходил?

— Кончили его ещё той весной. С братвой связался. Сначала ходил, пальцы гнул, а потом исчез с концами.

— А Ромка Лебедев? Я вот не помню, что с ним стало. Тоже вроде помер? Бухал же я тогда, пока Волк меня не вытащил.

— На пивзавод он работал, у Фрола ещё. Кто-то с обреза его вальнул, не нашли.

— Это нам ещё с тобой повезло, — Женя начал копаться в карманах пиджака, и нашёл там семечки. — Что при деле оказались. И много кого ещё вытащили. Может, ещё кого найдём. А где, кстати, Мишаня, интересно? Пропал, будто и не было.

— Хотелось бы знать, — Слава хмыкнул. — Уехал и пропал. Хитрый жук.

* * *

— То есть, это стрелка? — спросил я. — Простая стрелка с бандитами?

— Ну Максим Михайлович, — Семён Белоглазов всплеснул руками и потянулся к бутылке виски. — Это Санкт-Петербург, здесь всё иначе, не как у вас.

— Как ни назови, суть не меняется. Вам, кстати, привет от Серёги Ремезова.

— Передавайте ему тоже наши лучшие пожелания, — Белоглазов улыбнулся, но взгляд стал недовольным.

Служба безопасности холдинга считала Ремезова союзником и одно время даже рассматривали его главой СБ комбината, а Белоглазов знал его ещё по работе в КГБ. Но сейчас Ремезов был нашим другом, а не их, мы завязали его на себя, как я давно и хотел.

Я не ждал подставы от холдинга с нашей внезапной заменой на другую фирму, да и теперь она вообще невозможна. Или они работают с нами, или этот комбинат просто захватит себе местная братва или кто-нибудь ещё, кто не лезет, пока там мы. Так и работает репутация. Да и мы с холдингом заодно, все хотели, чтобы комбинат запустился. От этого зависело многое.

Ресторан сняли для встречи целиком, внутри сидели только люди, связанные с холдингом и комбинатом. Как и водится, всё хотели сделать «дорого-богато», так что на еду и выпивку не скупились. Даже пригласили музыкантов на сцену, и пузатый небритый мужик в белой рубашке пел грубым голосом: «Не сыпь мне соль на рану».

С Белоглазовым мы расположились отдельно, чтобы обсудить дела службы безопасности, к нам подсел Павел Андреевич и ещё пара человек прокурорского вида.

Вишневские уже приехали, поздоровались со мной и начали вести разговор на английском с каким-то пузатым мужиком в красном пиджаке. И должен был прибыть ещё один, ради которого встреча и организована.

Один из братьев отпустил бородку и надел узкие очки, а второй за последнее время изрядно растолстел. Похоже, из-за нервной работы он стал заедать стресс, вот его и распёрло.

— Здесь, в Петербурге, мы