— И ты возьмешь с собой кота.

— А меня спр-р-росить?

Мы синхронно посмотрели на того, кто растянулся на хозяйской кровати, и также синхронно вернулись к созерцанию друг друга. Барсика брать нельзя. Ни в коем случае. Не считая того, что не способен держать язык за зубами, так его еще тетка прибьет. Она ненавидит котов.

— Я возьму Дымка. У отца аллергия на кошачьих, — бессовестно солгала я. Некромант все равно никогда не узнает правды. А мышонка я в карман спрячу, и все проблемы будут решены.

— Аллергия, говоришь? — он смотрел на мои руки, что вцепились мертвой хваткой в огромную мужскую ладонь. Не отпущу, пока не подтвердит, что дает согласие на возобновление тренировок.

— Аллергия. Это когда кашляешь и чихаешь, и нос краснеет.

— Я знаю, что такое аллергия.

— Тогда зачем спрашиваете?

— Это ты еще не слышал, какого цвета мор-р-ре…

Вот точно нельзя брать кота. Он и там что-нибудь ляпнет, и как вернемся, раскроет некроманту все мои секреты.

— И какого же цвета море?

Я посмотрела в серые глаза. Как удивительно они способны превращаться из безжизненно-ледяных, в обволакивающе-теплые. Картинки, которые я видела в книгах, всегда были серыми.

— Цвета Ваших глаз.

Ни одной эмоции не отразилось на каменном лице, несмотря на то, что я была не права.

— Ты не видела моря?!

Не ожидала понимания со стороны ректора. А кот долго смеялся, прежде чем благосклонно сообщил мне ошибочность суждений.

— Видела бухту.

— Ну тогда да, оно цвета моих глаз. — А на губах улыбка, в глазах теплота, а ладонь сжимает пальцы. — Домой едешь с мышью. После празднования Нового года возобновишь тренировки. Поначалу со мной и Алексом. Дальше будем смотреть. На сегодня можешь быть свободна. Иди собирай вещи. К отцу поедешь в моем экипаже.

— Ура! — Я была так рада тому, что снова могу тренироваться, что поездка в дом, из которого я сбежала почти три года назад, не имела значения.

— И всего-то надо было…

Кот еще что-то бубнил, но я его уже не слушала. Я смогу возобновить тренировки.

— На самом деле — слова ректора долетели, когда я шла в сторону выхода, — море бывает разных цветов: от зеленовато-синего до темно-синего, как цвет того платья, в котором ты была вчера.

Платье! Вчерашняя встреча закончилась странным разговором со Стэллой и моими попытками вернуть это платье, которое она решила оставить мне.

— Тебе идет больше, — сказала она.

Неожиданно я вспомнила то, как некромант оценил этот наряд, и решила спросить:

— А оно правда Вам понравилось?

— Без него нравиться больше, — пробубнил он, рыская в ящике своего стола, так тихо, что я с трудом расслышала слова.

— Вы правы. Я тоже больше люблю простые и свободные платья, чем эти стягивающие все корсеты.

Некромант замер, так и не открыв до конца верхний ящик стола. Кот начал смеяться. У него это походило на хрип. А я развернулась и зашагала в столовую. Надо поговорить с ребятами до того, как это сделает Стэлла.

* * *

— Мика, а почему мы встречаемся с утра пораньше в выходной день в…

Растрепанный и заспанный Агат вошел в пустую аудиторию подземелья и оцепенел от увиденного. Рядом со мной (выглядящий примерно так же, как и сын лесничего) стояла прекрасная, я бы даже сказала, идеальная белокурая красавица.

— Стэлла, а ты как умудрилась спутать подземелье с салоном красоты?

— А ты как умудряешься выглядеть одинаково паршиво и ухоженным, и неухоженным?

— Талант.

Он театрально смахнул со лба торчащие в сторону пряди и широко, по-доброму, улыбнулся. На удивление Стэлла ответила тем же. Видимо, они оба соскучились по вражде, что между ними была всегда. Луиза, действительно, не годиться в подметки нашей белокурой красавице.

— Что здесь происходит?

За спиной Агата появилась рыжая голова. Рэм, в отличие от друга, всегда хорошо выглядел. Я бы даже сказала превосходно. Они со Стэллой могли бы составить идеальную пару. Их родители поступили благоразумно, когда решили обвенчать молодых. Надо будет позже узнать у Рэма, почему ничего не получилось.

— Вот и мне интересно, как наша куколка забрела в дебри академии, о которых даже я не знал.

— Вообще-то, она мне о них и рассказала, — решила сообщить я.

Агат с удивлением посмотрел на меня, затем на Стэллу, затем снова на меня.

— Здесь будут лаборатории, — начала девушка, поправляя персиковое платье, — когда в академию начнут попадать целители.

— А ты откуда знаешь?

Рэм подошел, приобнял меня за талии и поцеловал в лоб. С недавних пор, это его новая традиция приветствия. Еще один способ стать ближе, видимо. С приветствием проблем у меня не было, а вот рассказывать о своем детстве не хотела. Пришлось придумывать на ходу. Тем более, большую часть я и не помнила. Самыми яркими воспоминаниями до сих пор были тренировки в лесу.

А еще рыжий засыпал вопросами, на которые я не знала ответа.

— Какой твой любимый цвет?

— Белый (ложь).

— Что ты любишь больше, чай или кофе?

— Чай (ложь).

— Какие у тебя любимые цветы?

— Орхидеи (ложь).

— Где ты любишь бывать больше всего.

— В академии (ложь).

Никогда не задавалась вопросом, что мне больше нравится. Когда рассказала коту, он дал задание подумать над этими вопросами и дать ответ самой себе. Я думала долго. Из всех вопросов ответ нашла только на один вопрос. Моим любимым цветом оказался синий. Темно-синий, который еле отличим от черного. Не знаю почему, но этот цвет завораживал меня.

— Отец, — коротко сообщила Стэлла.

— Понятно, — ответил Рэм.

— А вот нам с Микой ничегошеньки непонятно. — Агат пересек помещение, сел на один из стульев, покрытых пылью, предварительно стряхнув ее и сложив руки на груди, дал разрешение. — Рассказывайте.

Ну я и рассказала. Рассказала о том, что вчера Стэлла затащила меня в свою комнату и у нас состоялся разговор.

— А теперь, расскажи мне, куда пропадают маги?

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь?

Синее платье стало настолько тяжелым, что я прошла в покои без разрешения и села на одну из двух кроватей.

— Здесь спала Ирэн, — рука Стэллы указала на кровать и черным покрывалом. — Два дня назад она пошла на встречу со своим молодым человеком, работающим в одной из кузниц, но не дошла. В академию она не вернулась. Понимаешь, о чем я говорю?

Я понимала. Агат смог узнать, что все, кто пропал из академии, так или иначе, пропал за пределами учебного заведения. В какой именно части города они исчезают, мы не смогли узнать, но установили, что никто из преподавателей непричастен к пропаже студентов.