Шрифт:
Закладка:
– Он обязательно первым делом доложит об этом, – убежденно сказал лейтенант.
– Клянусь небом, Хьюз, вы правы! – воскликнул профессор. – Если он первым пойдет в сигнальную комнату, нам конец. Значит, решено. Я возьму быка за рога и сейчас же сделаю свой собственный доклад, если мне удастся связаться с первым лордом на другом конце провода. Он уже наполовину готов к тому, что я ему скажу.
СТЭНЛИ ПОПРОСИЛ ХЬЮЗА позвонить в Адмиралтейство и сообщить, что профессор Радж со станции X желает немедленно переговорить с мистером Мэнсфилдом, первым лордом Адмиралтейства. Несмотря на то что звонок поступил на два часа раньше обычного, лейтенанту ответили, что мистер Мэнсфилд ждет сообщения от Раджа.
Следующий час, в течение которого на станцию X опустилась темнота, ученый провел в беспокойстве, которое невозможно было сдерживать. Несколько раз он подходил к двери комнаты Макрея и прислушивался, но оттуда не доносилось ни звука. Думая, что марсианин мог лежать в абсолютной тишине, только когда слышал, что кто-то приблизился к двери, Радж отошел от нее и через некоторое время бесшумно вернулся. Но в комнате по-прежнему стояла глубокая тишина.
Был ли марсианин мертв?
Профессору было все равно, убил он марсианина или нет. Вопрос был в том, что ему делать, если тот был жив? Стэнли ни на секунду не поверил, что его пленник умер. Но даже учитывая то, что он был весьма надежно связан, он все-таки мог пытаться освободиться, и несмотря на то, что его рот был заткнут кляпом, мог издать какой-нибудь нечленораздельный стон. Тогда из комнаты доносились бы звуки, но профессор ничего не слышал.
Один раз Радж сунул руку в карман за ключом. Это действие напомнило ему о том, как другая рука вынула ключ из этого кармана, и это воспоминание заставило его остановиться.
Он подошел к выходу со станции, остановился на пороге и уставился в освещенное звездами небо. Ему вспомнились слова венерианца: «Вы не совсем искренни, профессор Радж». Сказал бы он то же самое сейчас? – пришла Стэнли в голову неловкая мысль. Вполне возможно!
Если бы венерианец заговорил с ним сейчас, Радж в глубине души знал, что он посоветовал бы ему сделать. Он почти слышал в своем сознании резкие слова жителя Венеры: «Убейте, убейте!»
Через некоторое время какой-то импульс заставил его вернуться к комнате Макрея и воспользоваться ключом. Это был именно импульс, потому что у него не было четко определенной цели идти в комнату, где лежал марсианин.
Когда ночью рука Алана вынула ключ из кармана профессора, наступил поистине критический момент, возможно, более важный, чем нынешний. Теперь рука была другой, но направляющий ее ум – тем же самым. В первый раз марсианин действовал на расстоянии, а теперь оказался в опасной близости от землян.
Через несколько секунд бледный профессор Радж снова стоял у входа в сигнальную комнату и искал глазами Хьюза. В этот момент пришло сообщение, что первый лорд находится на связи.
Стэнли надел головной убор и подробно рассказал обо всем, что произошло на станции X с момента его прибытия и до текущего момента. Радж напомнил мистеру Мэнсфилду об их разговоре в Лондоне, когда ученый попросил разрешения приехать вместе с Макреем на станцию – после того, как убедился в добросовестности его отчета о беседе с инопланетянином. Все это, как оказалось, мистер Мэнсфилд прекрасно помнил – в том числе содержание дневника Макрея и показания, данные им перед экзаменаторами в Адмиралтействе. Это запомнились ему даже лучше, чем он ожидал.
Профессор Радж был рад и тому факту, что мистер Мэнсфилд, казалось, сильно удивился, услышав, что теперь на станции X находится марсианин – существо, обладающее силами неизвестного масштаба, но определенно чрезвычайно превышающими человеческие. Стэнли ответил на множество его вопросов и в конце концов сам задал простой вопрос: верит ли сам первый лорд в то, что он, Радж, общался с венерианцем, верит ли его доказательствам нынешнего положения дел?
ОТВЕТ БЫЛ РАЗОЧАРОВЫВАЮЩЕ уклончивым, и последовавший за этим разговор оставил профессора с убеждением, что было бы бесполезно, и даже хуже просить капитана Эвереда провести расследование с полным правом на казнь марсианина, если бы доказательства убедили его в необходимости этого. Лучше было обратиться к самому Эвереду с открытым вопросом, чем получить прямой отказ, связывающий капитану руки.
Радж отложил передающий шлем в подавленном состоянии, чувствуя, что он сделал очень мало, если вообще сделал что-то хорошее, так как окончательное решение заключалось в том, что теперь следовало ожидать подтверждения и совета от капитана Эвереда. Истинная цель его первого обращения к передатчику не была достигнута.
Мэнсфилд заинтересовался тем, что только что услышал, и всем этим «делом Макрея», как он его назвал, и с любопытством ожидал развязки. У него было достаточно знаний, чтобы понять, что предполагаемое сообщение с другими планетами не противоречит никаким научным законам. Зная, что эфирные волны, от которых зависит беспроводная связь, бесконечно распространяются из источника по всему космосу, он понял, что прием радиограммы с соседней планеты – это всего лишь вопрос возможности приемника уловить ее. Что же касается всего произошедшего в данном случае, то он хотел сохранить непредвзятость.
Такое отношение к профессору Раджу было столь же бесполезным, как и полное недоверие. Те, кто был не с ним, были против него. Марсианская опасность не произвела на Мэнсфилда достаточно серьезного впечатления, чтобы заставить его понять необходимость немедленных действий. Ему не хватило для этого необходимой проницательности ума. Сидя в уютной лондонской обстановке, он не был способен осознать, что событие, происходящее сейчас на отдаленном островке Тихого океана, может представлять угрозу для всего мира.
Такое отношение не мешало ему размышлять о том, как поведет себя капитан Эверед, когда прибудет на остров. Зная, что, если с ним не произойдет никакого несчастного случая, это будет через несколько часов, Мэнсфилд, прежде чем покинуть радиорубку Адмиралтейства, распорядился, чтобы его вызвали, как только поступит сообщение о прибытии Эвереда на станцию X.
По мере того как день подходил к концу, а ему никто не звонил, его любопытство переросло в беспокойство. К вечеру первый лорд почувствовал необходимость получить дополнительную информацию и вернулся, чтобы связаться со станцией X и навести справки о местонахождении «Сагитты». Он знал, что судно, независимо от того, опаздывало оно или нет, последние двадцать четыре часа должно было находиться достаточно близко к острову, чтобы принимать с него радиосигналы.
Он дал станции Х инструкции сообщить ему о местонахождении корабля. Через четверть часа ему сообщили, что ответа от «Сагитты» нет.
Тем временем на станции X ночь уже подходила к концу, но ни профессор Радж, ни Хьюз так и не отдохнули. Иногда они сидели вдвоем в сигнальной комнате и разговаривали, иногда, поодиночке или вместе, расхаживали взад-вперед под звездами. Никогда еще часы не проходили так медленно и тревожно, как те, что предшествовали прибытию «Сагитты».
