местный. Сюин в первый год тоже постоянно переспрашивала.

- Угу, ну так что?

Ананда посуровела.

- Не стоит тебе знать об этом, поверь, ничего хорошего там не было и нет. Но если услышишь, что в окрестностях бродит Дитя Амока, дам один простой совет: беги. Даже Сюин сможет выстоять в бою максимум с отделением этих воинов. Тебя же прихлопнет и одиночка.

- Я посмотрю, тут куда ни плюнь, так монстр на монстре и мутантом погоняет. Как вы вообще не отбили ещё весь материк у всяческой хтони, если от крутых парней и девчонок не продохнуть?

- Противники, увы, еще сильнее, ага. Вон, посмотри на нашу скромницу, - она указала в сторону Ганьи, которую Морвин таки взяла в оборот и отвела в сторонку, что-то яростно выспрашивая у стесняшки.

- Ну да, её боевой стиль впечатляет, не скрою.

- Она – юная бесовка, да ещё и рожденная в Дамхейне, а значит, по определению слабее истинных - тех, кто был призван пару сотен лет назад. Причем слабее – тотально, без единого шанса в противостоянии.

- Ух ёпт.

- Вот и я о чем, - грустно улыбнулась южанка. – Древние открыли двери, которые следовало держать на замке, а мы все теперь расплачиваемся за их беспечность.

Она оглядела поле боя и задумчиво прикусила губу.

- Слушай, а разве ты не должен сейчас вырезать сердца и готовить мясо для себя и подопечных?

Я хлопнул себя по лбу.

- А, блин! Забыл.

- Всё потому, что остолоп ты, - над нами материализовался вездесущий Айш-нор, - о чём я говорил уже не раз.

- И я тебя люблю, - вздохнул я и, прислонив копье к дереву, извлек нож. – Ананда, найдется какая-нибудь плотная холщовая сумка? Тут придется попотеть.

Глава 7

Я не ошибся. Разделка добычи заняла добрых два часа, и это при том, что нам решили помочь вообще все. Даже Ганья. Бесовка, надо отдать ей должное, вообще отменно орудовала ножом. Разведчица, как-никак.

Илэр, кстати, попытался разговорить её, а заодно и выспросить всякое насчет трансформации, но подчиненная Патрика вновь замкнулась в себе, и нам пришлось довольствоваться лишь короткой лекцией Иоганна, который пояснил в своей нудной манере, что все бесы владеют двумя видами врождённой магии: во-первых, они могут принимать человекоподобный вид, скрывая неестественную силу и скорость, во-вторых, повелевают любой техникой, способны сливаться с ней в единое целое. Не скованный чарами призывателей бес, к примеру, при желании может управлять даже сложной машинерией вроде автомобиля или танка: рулить, менять передачи, врубать, блин, поворотники, если они на танке, конечно, есть.

Но местным нафиг не впёрлись разумные механизмы, а потому волю сородичей Ганьи сковывали сложной магией и заставляли служить, не используя даже десятой части своих возможностей. Ну да, вроде, техномаг в Городе Бомжей говорила что-то насчет крайне низкого КПД прямого преобразования магии в электричество или что-то в этом духе.

И каждый раз, когда охотник упоминал призывателей или бесов, заключенных в механизмы, я видел, как Ганья напрягалась.

В конце лекции я не выдержал.

- Так что, она что-то вроде грем…

Договорить не успел.

Сразу трое: Сюин, Ананда и Иоганн метнулись ко мне и заткнули рот.

- Тихо, – прошептала алхимик. – Никогда. Не говори. Этого слова. Применительно к бесам.

Я недоуменно посмотрел на них.

- М-м-м-м-ф-м?

- Вон, посмотри, - Иоганн указал на нашу скромницу, и я сразу осознал всю мудрость дружеского совета.

Ноздри Ганьи раздувались, в глазах плясало пламя ярости, кулаки были сжаты, а губы сведены в тонкую щёлку.

- Понял? – уточнила китаянка.

- М-м-м-ф-м! - яростно закивал я.

Ладони, затыкающие рот, аккуратно исчезли и я смог вздохнуть.

- А почему такая реакция?

- Понимаешь, Г-слово запрещено в присутствии благородных бесов, - пояснил Иоганн. – У этих двух народов многовековая и непримиримая война, насколько я знаю.

- Ага, а еще бесов можно кормить после двенадцати и купать, яснопонятно. Давайте вернёмся к работе.

И мы вернулись.

Что я скажу. Таких богатых урожаев не собирал даже в окрестностях вольного поселения. Причём ладно количество, фиг с ним - качество, так сказать, продукции поражало.

Покойный явно любил своих зверушек, кормил их, холил и лелеял. Кем кормил - лучше не думать, конечно, но результат радовал. Трофейное мясо было мягким, лишённым жил, даже с жирком. Сердца смотрелись всё так же омерзительно, но тут ничего не поделать.

Их мы разделили по-братски. В смысле, Морвин получила здоровенное сердце трёхтонного волка, мы с Илэром - по медвежьему, ну а всё, что меньше - распределили поровну. И принялись жрать.

Спасибо Айш-нору. Не знаю уж что именно он творил с нашими мозгами и желудками, но ни я, ни дети не блеванули от такого обилия сырого мяса. Даже рвотных позывов не было.

Хотел бы я сказать, что прочие смотрели на сие действо с омерзением, но это было бы ложью. Иоганн явно видел некоторое дерьмо в этой жизни, его сыроедением не напугать. Сюин практиковала каннибализм. Мага, кстати, она принялась хомячить, не отходя от кассы, и, пока мы поглощали сердца, умудрилась обглодать тому обе руки и грудную клетку. Своим мечом китаянка с лёгкостью отрубала ребра и пережёвывала их вместе с истекающими кровью кусками плоти. Не знаю почему не захотела развести костер, но я же не каннибал-гурман, наверное, ей виднее. Ананда, несмотря на относительную молодость, тоже столкнулась со всяким, а потому наши гастрономические экзерсисы не впечатляли её. Ну а Ганья, Айш-нор и Чуча вообще не принадлежали к виду homo sapiens, чтобы смущаться из-за всяческих мелочей.

Хотя, а мы трое, что, люди что ли?

Дискуссионный вопрос, да.

Покончив с кошмарным праздником живота, мы предали останки животных и колдуна огню и кислоте. У Ананды нашлись соответствующие алхимические реагенты, и она сперва растворила изрядную часть скелета чародея, а потом залила кучу, в которую мы сложили тела, чем-то, сильно смахивающим на напалм. Правда, кажется, обладающим зачатками разума.

Эта хрень, определено, пыталась расползтись во все стороны и наша спутница, вытянув вперёд правую руку, удерживала жидкое пламя, а когда оно сожрало останки монстров, сжала пальцы в кулак, и магический огонь потух сам собой.

Дальше – распределили трофеи. Посох уничтожили вместе с трупами – всё равно после смерти хозяина он потерял ценность, а оставлять такую штуку посреди леса не хотелось. Одежду спалили тогда же. А вот кошелёк, богато