Нелюбовь к русским он заполучил когда его отец погиб на войне. Мать Юридзавы была красавицей, но к сожалению это были все её достоинства. Готовить не умела, как и работать. Прекрасный цветок запертый в ужасном месте. Глава семейства погиб, а мать так любила сына, что пошла работать в район красных фонарей, лишь бы прокормить его.

Какая ирония, чтобы спасти жизнь Юридзавы, она уничтожила его честь. Что бы не случилось и как бы он себя не проявил, он навсегда останется сыном шлюхи. Годы шли, а эта рана становилась всё глубже. Всё что он мог, так это наращивать своё влияние. Держать в страхе всех, кто посмеет вспомнить его покойную мать.

В порту, как всегда, царило беззаботное веселье. Моряки бежали в район красных фонарей, напивались в объятьях красоток, и тащились обратно на корабль. По пути их подстерегали местные разбойники и с радостью обирали пьянчуг.

Те кто сопротивлялся, получал нож в пузо и летел в воду с причала. Но бывало и наоборот. Порой грабители погибали, причём десятками, стоило им наткнуться на сильного одарённого. Это было нормой. В порту дураки долго не жили. Ты либо с первого взгляда можешь оценить силу противника, либо ты покойник.

Вспомнив молодые годы Юридзава сжал и разжал кулак. Под кимоно на его теле имелся сильный ожог. Когда ему было шестнадцать, он промахнулся и решил напасть на того, на кого не следовало. Русский моряк поджарил руку парня, но убивать не стал, пожалел. Презрительный взгляд того моряка, до сих пор не даёт покоя Юридзаве.

Позади послышались прерывистые шаги. Окровавленный самурай с лицом прикрытым маской демона рухнул на колени у ног Юридзавы и громко дыша прохрипел:

— Мальчишка скрылся.

Боец выглядел скверно. Из рассечёной груди на мостовую ручьём лилась кровь. Глаза мутные, похоже он вот-вот потеряет сознание.

— Как это произошло? — Холодно спросил Юридзава.

— За мальчишку вступился гайдзин. Все наши убиты.

От этих слов глаза Юридзавы налились кровью. Молниеносным движением он подскочил к раненному и схватив его за глотку, поднял над землёй.

— Гайдзин? — Прорычал Юридзава. — Как он выглядел?

— Пощади… — Прохрипел боец, от натуги на его лице проступили вены, а кожа побагровела.

Юридзава помедлил, но всё же разжал руку. Раненый рухнул на спину и потирая глотку прохрипел:

— Чёрный костюм, бесстрашный взгляд. Злой как ёкай.

— Что ещё? — Нетерпеливо спросил Юридзава и наступил на голову бойцу. — Быстрее.

— У него чёрные волосы и голубые глаза. — Прорычал раненый корчась от боли и добавил. — Коричневый чемодан.

Услышав это Юридзава поднял ногу.

— Спасибо господин. — Поблагодарил боец, думая что его пощадили.

Но в следующий миг пятка врезалась в череп раненого раздавив его как переспевшую грушу. Мозги прыснули по мостовой, а тело забилось в конвульсиях.

— Гайдзин с чемоданом и бесстрашным взглядом? — Проговорил Юридзава потирая гладко выбритый подбородок. В руке появился мобилет, на котором он спешно набрал номер. Трубку взяли мгновенно. — Ты проследил за гайдзином? — Спросил Юридзава у бойца которого отправил для слежки за Дубровским.

— Да господин. Гайдзин спас Оду Эйитиро и убил больше двух десятков наших бойцов.

— Почему ты его не прикончил? — Скрежеща зубами спросил Юридзава.

— Вы приказали только следить. — Безэмоционально ответил голос.

— Молодец. Ты всё правильно сделал. Куда направился гайдзин?

— Его машина остановилась в Саппоро возле клиники Манасэ Досана.

— Продолжай наблюдение. Я хочу знать о каждом его шаге. — Юридзава сбросил вызов и постучав мобилетом по ладони сказал. — Кто же ты такой гайдзин? А самое главное почему суёшь нос в наши дела?

Глава 8

Таксист остановился возле трёхэтажного здания с вывеской «Клиника Манасэ Досана». У входа в клинику толпилась огромная очередь. Люди со страдальческим видом ждали пока им смогут уделить немного внимания. Странно это. На дворе два часа утра, а они уже заняли очередь.

— Господин, вот ваш багаж. — Поклонившись сказал таксист и протянул мне чемодан.

— Держи, это тебе за доставленные неудобства.

Я протянул водителю тысячу йен, от чего его скорбное лицо засияло от радости. Прыгнув в машину он умчался в ночную мглу, оставив нас в тусклом освещении бумажных фонарей. Да, освещение в Японии оставляет желать лучшего, но вот такой полумрак делает улочки её городов загадочными и даже романтичными. Эх, надо было взять с собой Юлю. Мы бы с ней в этом полумраке…

— Скажи мне Ода, почему в эту клинику такая очередь? — Спросил я осматриваясь по сторонам.

— Дубровский-доно (доно — обращение к дворянам или высокопоставленным чиновникам). Дело в том что Манасэ Досан считается одним из величайших лекарей в истории Японии. — Уважительно ответил парень склонив голову.

— Понятно. Тогда слушай мой первый приказ. Ты больше не кланяешься. Никому и никогда. Держи голову высоко поднятой.

— Как прикажете господин. — Ответил Ода, но было видно как напряглись мышцы его шеи инстинктивно желавшие склонить голову.

— И прекращай вот эти свои «господин», «хозяин». Называй меня Дубровский, Виктор или на худой конец Виктор Игоревич.

— Да гос… Виктор Игоревич-доно.

Эх, сразу видно, что человек из другой культуры. Ему сложно перестроиться, а мне сложно слушать вот эти хозяин, господин и прочие самоуничижительные обращения. Я достал мобилет и набрал номер Манасэ Досана, который мне продиктовал Тополев перед отъездом.

Трубку долго не брали. Очень долго. Вызов оборвался, а я так и не дозвонился. Ну и ладно, наберу ещё раз. И ещё один. И ещё парочку. После седьмой попытке на третьем этаже клиники засветился тусклый огонёк, и я услышал сонный голос.

— Да.

— Доброго утра Досан. Вас беспокоит Дубровский, я прибыл, чтобы спасти вашу страну от красной оспы, а вы заставляете меня ждать на улице, так ещё и в очереди место занимать? — Наигранно возмутился я.

— Дубровский-сан, вы внизу? Никуда не уходите! Я сейчас! — Выпалил лекарь и сбросил вызов.

Тусклый огонёк заметался на третьем этаже, исчез на секунду, появился на втором, а после и на первом этаже. Дверь распахнулась, и я увидел сморщенного старика с горящим взглядом и горячим нравом.

— Досан! У меня подагра, пустите без очереди!

— Моя дочь рожает! Досан, мы