заставил Хелен усердно сесть за штудирование лекций. На время её дружеские визиты к подруге по выходным прекратились. Две недели, семинары, практические занятия и они держали экзамен. Кто только из считанного количества представителей женского пола на весь университет не влюбился в князя? Все! Призналась в себе в этом и Анни. Но её упрямая и глубокая натура сопротивлялась этому увлечению. Если она шла и мечтала с ним повстречаться где-нибудь, то заставляла усилием воли делать обратное. Она обходила его стороной и убегала. Знал ли об этом князь? О, это душа потемки! Баронесса стала беспокоиться его частым ночным отсутствием в доме, но женская интуиция её ничего не говорила. Его забрал у неё завод, понимала она и отгоняла негативные мысли. Притом, что в университете у него остались считанные часы и только волей ректора он был поставлен председателем экзаменационной комиссии. А ректор знал, что баронесса фон Газейштарт большая меценатка. На эту роль князь согласился охотно. Он первый раз в своей жизни принимал экзамен у студентов. Ему было интересно. И, да, он ждал, он очень хотел увидеть Анни Милешевскую. Он даже соскучился, без её забавных выходок! Лежа на широкой кровати, застеленной мягкими шкурами, у себя в охотничьем домике и переваривая события от шумного, сильно суетного дня, силясь выстроить их в стройную логическую цепочку, но в неё всегда, всегда вклинивалась улыбка юной девушки, её большие, бездонные глаза, то удивленные, то испуганные, то сосредоточенные и напряженные. Он еще совсем не придавал серьезности тому, что её образ возникал перед его мысленным взором постоянно, но ему становилось удивительным то, что он желал её видеть наяву. И если этого не происходило, ему чего-то недоставало с щемящей грустью легкого одиночества. Может он его ощущал бы острее, если бы не та глыба производственных забот и волнений, которые он взвалил себе на плечи? Заботы эти были не угнетающими, а естественными для него и их он воспринимал с готовностью и терпением. Это были его личные заботы, это, в данный период жизни, смысл его жизни.

Студенты сдавали хорошо. Это были времена, когда ты шел учиться от большого желания, а не отдав дань устоявшимся в обществе взглядам, что ты просто обязан иметь высшее образование, а завтра будет завтра, диплом сердце согревает, повышая твой статус в обществе. Пытливые умы блуждали в дебрях непознанного, чувствуя на генном уровне, что природа таит в себе мощнейшие знания и силы и в жизни возможно все! Ты всегда чувствовал, что вот-вот, еще чуть-чуть, и перед тобой раскроется некая тайна! Медицина была полна открытий. Перед болезнью и смертью равны все и бедный и богатый. Мать Анни умерла от родовой горячки, и мальчик не выжил. Так у девушки мог быть бы братишка. Но она осталась сиротой. А послеродовая горячка, было самым распространенным осложнением в те годы у женщин. Появление ребеночка ты ждал не в феерическом предвкушении радостного события, а с напряженной тревогой. Смертность была столь высока! Анни в семилетнем возрасте потеряла мать и никогда не сможет стереть из памяти её лицо в последние мгновения жизни. Сколько муки, невыносимой муки было во взгляде, когда перед уходом ясное сознание на миг вернулось к ней. Она узнала, что остается ребенок один, в целом свете один на растерзание жизненным трудностям и невзгодам и это понимание доконало её сердце, оно не выдержало. Не о физической боли говорил её жаркий, измученный взгляд. Душа кричала и рвалась туда в пустоту, с постепенно наползающей тьмой, в бредовом дыму растворяя бело-розовое, нежное личико её девочки. Оно терялось, а все её существо тянулось к нему и беззвучно звало так умоляюще! — «Доченька, где-ты?»

У друзей Анни много сестер, тетушек и мам «сгорело» после родов. А сколько в первый год жизни умирало младенцев! Матери доживали последующие годы своей жизни старательно скрывая непреходящую депрессию. Времена были сложные и трудные. Но во Франции уже пытались делать кесарево сечение. И результаты положительного исхода были пятьдесят на пятьдесят. Это опасное соотношение.

Всей своей глубокой женской натурой и сутью женского «я» в природе, Анни возжелала изменить ход событий. Она определила уже рано свое место в жизни — своими руками и знаниями помогать женщине встречать благополучное материнство. Ее усердие в ученье было неоспоримо. Ее знали и ценили. В стенах данного заведения, совершенно не ставилось во главу угла происхождение. О нем, словно забывалось тут. Поэтому здесь студенты чувствовали себя комфортно и значимо.

Экзамены так же сдавались несколько в иной атмосфере. Преподаватель большей частью беседовал с тобой и даже спорил. Если ты вытянул билет с заданием для тебя сложным, и ты чувствовал сейчас свой пробел, это не воспринималось сразу как провал и не грозило отчислением из университета. Ты мог попросить дать шанс проявить свою сильную сторону знаний, и никто не сомневался, что ты сам, своей доброй волей, постараешься поработать в отношении своих пробелов. Экзамены своего рода для преподавателей служили определением дальнейшего направления в преподавательской деятельности, выявлением слабых и сильных моментов в изучении предмета. Учиться шли те, кто, действительно хотел учиться. Отпрыску знатного и богатого рода образование ни приносило дополнительных дивидентов. Они и так могли жить в свое удовольствие, не заботясь о хлебе насущном. Научился грамоте и достаточно.

Анни возле окна дождалась выхода из аудитории своей подруги. Затуманенная и раскрасневшаяся от легкого волнения, она оживленно пыталась передать свои эмоции. И в конце они свелись, конечно же, к тому, что князь Войцеховский сидел такой блестящий и неотразимый. Что его карие глаза прожгли насквозь её сердце, и она чуть с ума не сошла от переполнявших её чувств. Игн тоже хорошо защитился. Анни уверенно вошла в аудиторию. То, что ей сразу бросилось в глаза, что князь Артур одет был в военный мундир, и карандашом в руке нервно выбивал дробь на столе. Если князь со своей стороны считал, что Анни эксцентрична в своем стиле жизни, то также о нем думала она, потому что совершенно странно было видеть председателем экзаменационной комиссии, человека, одетого в военную форму. Что как только она показалась в дверях, боковым зрением он это почувствовал и напрягся, но сохраняя хладнокровие, ни один мускул не дрогнул у него на лице, и он, даже, не повернул голову в её сторону. Но это все было на физическом уровне, а на духовном, он и она почувствовали большое напряжение между ними и одновременно удовлетворение