Вечная одиночка, никому не нужная. А если его не станет, как жить дальше? В другом мире он поймёт, что она не оправдала доверия. А ей останется лишь жить, чувствуя боль в сердце.

– Папа, мне надо пойти прогуляться, я задыхаюсь…

Отец подошёл и устало погладил её по голове, как маленькую девочку.

– Иди, конечно. Прости, что доставляю столько проблем…

Дамад ушёл, а я ещё долго смотрела в щель окна, пыталась разглядеть его в этом ускользающем пространстве.

– Что произошло? – удивлённо спросил Моран, вернувшись в камеру.

– Никакого разговора не было, вернее, он изначально был настроен на то, чтобы избавиться от нас.

Моран приблизился ко мне, положив руки на плечи, словно успокаивая:

– Я сразу так подумал. Он вел себя подозрительно, знаешь, можно ожидать всякого, когда отец долго не видел дочь, но он ведёт себя, словно ты чужая.

– Наверное, так для него и есть. Но хуже всего, что он решил от нас избавиться.

Глаза Морана медленно расширились:

– Это как, избавиться?

– В прямом смысле… Ты что-нибудь слышал про казни на Серраде?

Моран растерянно покачал головой:

– Послушай, казни быть не может. Для этого должен быть, какой-никакой, но суд. Дамад просто не рискнёт выйти на суд с подобными обвинениями.

– Это означает, что он захочет быстрее избавиться от нас по-тихому.

Мы оба замолчали.

– Тебе ничего не удалось увидеть? – с надеждой спросила я.

– Увы, нет, помещение глухое, под хорошей охраной. Я могу сказать, что все выходы отсюда находятся в очень опасных местах. Фактически, тюрьма вырублена в скалах, так что мне всё понятно. Конечно, нет ничего более удобного для Дамада, как сбросить неугодных людей, а потом сказать, что это несчастный случай.

– Все равно, нужно приготовиться. Если у тебя будет любая возможность воспользоваться крыльями, это уже надежда…

– Да я и сам не собираюсь погибать. Но всё будет зависеть от того, смогу ли освободить крылья. Тут ещё не знают, что они у меня есть.

Мы не успели даже подготовиться и обдумать план действий, как в камеру чуть ли не забежали местные стражи.

– Немедленно выходите, – суетливо произнес один из надсмотрщиков.

Мы переглянулись. Неужели они собираются выполнить приказ? Не может быть, так быстро? Или торопятся, чтобы никто не прослышал обо мне?

– Свяжите ему руки за спиной, чтобы не посмел сопротивляться, или ухватиться за скалы.

Моран бросил на меня беспомощный взгляд, кто же знал, что всё произойдёт так быстро…

– Дайте нам сказать хотя бы пару слов друг другу, – взмолилась я.

– Только в нашем присутствии, – хмуро ответил стражник.

Я подошла к Морану. Что бы не произошло, нужно попрощаться…

– Прости, что втянула тебя во всё это, пусть даже невольно. Я хотела помочь, а получилось так…

Он возразил:

– Я сам пошёл за тобой, никто не заставлял меня это делать. Послушай, понимаю, что сложно, но я попробую выпустить крылья…

Наши глаза соединились, сомневаюсь что ему удастся, скорее всего, мы обречены.

– Может, мы ещё когда-нибудь встретимся, в следующей жизни, – грустно ответила я.

По длинному тёмному коридору, вырубленному в скалах, нас вывели на открытую площадку. От сильного ветра захватило дух. Ноги сами собой качнулись.

– Стой, осторожно! – закричал Моран, и его голос унесло эхо.

Край скалы, на которой мы стояли, был острым и внизу уходил в бесконечность, растворяясь там, у далекой земли, среди таких же многочисленных скал и расщелин. Стоит туда упасть и тебя ждет неминуемая смерть. Даже сейчас, от этого будоражащего ветра нас трясло.

Стражи резко толкнули нас в спину.

Два крика соединились в один, всё промелькнуло перед глазами, вся жизнь, которая так и не успела принести ни радости, ни пользы. Передо мной раскрывались страшные, притягивающие как магнит, острые скалы внизу.

Вот и все.

Олеся брела по улице, жалко было папу, жалко себя, но мучительнее всего было страшно за будущее. Казалось, что оно просто перекрыто, и она не чувствует даже завтрашний день.

Прохожие спешили по своим делам, заботы отражались на их лицах, вечерело, и в лучах заходящего солнца город казался золотым.

Она любила такую погоду, в эти часы девушка чувствовала себя счастливой, просто так, потому что живёт в этом мире.

Но сейчас она утратила ощущение счастья. Олеся поняла, что уже давно не обращает внимания на смену времён года, она постоянно испытывает нервное напряжение.

Анжела не напрягается, живет в свое удовольствие. Сначала она встречалась с одним молодым человеком, очень даже симпатичным, но потом его бросила и переключилась на нового. Она не отрицала, что ищет только самый лучший вариант.

Именно от нее Олеся узнала, кто тот парень на инвалидном кресле. Оказывается, он занимался спортом и повредил позвоночник. Отец вложил в его восстановление огромные деньги, но ничего не вышло.

– Жаль, а то я бы им занялась, – вздыхала Анжелка.

По всем остальным критериям он ей подходил. Богатый отец в столице, владеющий компаниями в разных сферах деятельности, он захотел заняться фармацевтическим бизнесом. Но сыну, Даниилу, было все равно. После того, как надежда выздороветь навсегда пропала, он потерял интерес ко всему.

Гулять, что ли, выходить почаще? Надо пройти пешком до университета, может быть, так она успокоится, а потом вернуться назад. Олеся пошла по знакомому маршруту.

Она справится, может быть, имеет смысл поговорить с папой о том, что хирургия это не её? В конце концов, можно работать врачом общего профиля, терапевтом. Конечно, это было не пределом мечтаний отца, но от мысли о такой перспективе, она хотя бы чувствовала какое-то спокойствие.

Ноги незаметно донесли её до университета. Какой-то спор привлек внимание девушки. А, тот парень на коляске, а с ним помощник. Она давно его не видела. Молодой человек явно был чем-то недоволен. Олеся прислушивалась:

– Я отказываюсь учиться, просто ухожу отсюда и всё.

– Ты в своём уме? Отец на тебя такие надежды возлагает. Ты что думаешь, если инвалид, то он должен всё тебе просто так дарить? А если ты ни в чём не будешь разбираться, что с тобой будет дальше? Он же делает всё для твоего блага.

В голосе Даниила звучало отчаяние:

– А ты представляешь, каково мне постоянно ловить на себе жалостливые взгляды? Каково чувствовать себя беззащитным и беспомощным?

В сумке звонил мобильный телефон, юноша повернулся ко мне и сразу замолчал, не желая показывать ни одной эмоции чужому человеку.