— Ты сказал: знаешь, чего хочет бог, — сказал Гринь. — Это хорошо.

Удивил всех. В том числе и самого верховного. Тот уже приготовился к полемике.

— И чего хочет народ наш, ты тоже знаешь? — спросил князь.

— Народ хочет мира, а не войны! — не раздумывая ни секунды провозгласил жрец. — И тот, кто кощунственно проник в дом служения и предал поруганию святыни, должен быть найден и казнен! И это твое служение, князь! Так же, как мое — прозревать помыслы нашего бога!

— Да, — согласился Гринь. — Это мое служение. И я его выполнил.

Он сделал знак дружинникам, и на помост вытащили Сергеева знакомца. Жреца с поцарапанной рожей.

Вид у того был не очень. Одет прилично: облачен, как подобает жрецу, и даже борода расчесана. Во рту, однако, кляп, и весь он какой-то скособоченный и дрожал, как листок на ветру. Знакомое Сергею состояние. Такое бывает у тех, с кем грамотно поработал палач. Грамотно и успешно. Сломал.

— Пусть говорит, — разрешил Гринь.

Кляп извлекли, и жрец немедленно завопил, указывая на верховного трясущейся рукой:

— Он! Он меня принудил! На то воля бога, говорил! Лгал все, лгал! Уестествлять понуждал! Я не хотел! Я не такой! Помилуйте!

«Хороший у Гриня палач», — подумал Сергей. — «Профессионал».

Хотя знавал Сергей умельцев и получше. Был у его сына Богуслава мастер на все руки Касым. Вот тот был действительно виртуоз. Психолог. Такому даже резать и жечь не требуется. Разве что совсем чуть-чуть.

Народ зароптал.

А Гринь только развел руками.

— Может, и гнев бога — из-за скверны его жреца. Но не мне судить о его вине. Свентовиду ведомо, плохо или хорошо служил ему жрец. Вот пусть он его и накажет. Я не стану!

— Что он задумал? — спросил Рёрех, наклонившись к Сергею. — Отдать на суд другим жрецам?

Шум стоял такой, что Сергей его с трудом услышал.

— Это вряд ли, — Сергею приходилось кричать, чтобы перекрыть гул толпы. — Сейчас он даст народу наораться, а потом скажет, что задумал. Но живым он его точно не отпустит. За сына он очень сильно обиделся. И туда глянь…

Туда — это на верховного, который сидел метрах в пяти. И вид имел огорченный, поскольку за его спиной уже не стояли храмовые стражники. Зато там были дружинники Гриня. И не отроки какие-нибудь, а полноценные гридни. Такие, что, не брейся они по здешнему обычаю, бороды уже на груди лежали бы. Да уж, таких проклятьями на запугаешь.

А дальше пошло по озвученной Сергеем схеме. Дав толпе вволю погорлопанить, Гринь потребовал тишины и еще раз огласил свое решение: верховного должен судить именно бог. И он, князь руянский, видит свою задачу в том, чтобы доставить обвиняемого на суд.

— Да! — воскликнул Гринь. — Мы отправим его прямо к богу! Пусть Свентовит судит его по справедливости, а ты… — Князь повернулся к напрягшемуся верховному. — Расскажи богу о наших нуждах! Кто лучше расскажет о них, чем ты, много лет говоривший с нами именем бога!

Кивок князя: гридни подняли верховного и повели прочь. Тот не сопротивлялся. То ли смирился, то ли еще не отошел от ударной дозы наркотика.

В любом случае разыграно было блестяще. А Сергей окончательно успокоился. Раз версия с чудом принята официально, никто не станет расследовать, что именно произошло на жреческом подворье.

Народу тоже понравилось. Народу всегда нравится, когда его лучшие представители потрясают оружием и грозят врагам. Правда, когда приходит время дополнительных налогов и набора в ополчение, энтузиазм масс снижается. Но в данном случае выбранное Гринем направление — верное. Три четверти века спустя пираты с острова Рюген станут очень серьезной силой.

На торжественное отправление верховного к небесному шефу Сергея не пригласили. Все прошло кулуарно. Только для своих. И так же кулуарно, из своих, выбрали нового верховного: двоюродного дядю действующего князя. Клир проголосовал единогласно. Включая выпущенного из-под стражи младшего «мужеложца».

Была вероятность, что жрецы Свентовита с материка пожелают оспорить назначение, но вряд ли их желание реализуется. Крепость вокруг храма тому залогом.

А потом наконец-то случился обещанный пир, на котором князь торжественно заявил, что отныне политика островитян кардинально меняется.

— Теперь мы будем как они! — провозгласил он, указав на Хрольва Пешехода.

Тот хмыкнул с сомнением. Но перестал ухмыляться, когда князь объявил, что усилит команду Хрольва двумя кораблями. И старшим над ними поставит своего сына Стоислава. Довольно потомкам славных предков принимать посвящение, воруя девок для у соседей. Слава и сила рождаются в настоящих битвах.

Пирующим понравилось. Заорали одобрительно. Изъявлением поддержки со стороны всего населения острова это считать не стоило, поскольку подавляющее большинство присутствующих были как раз воинами. Но мнением народа можно было пренебречь. Тем более бог «высказался» однозначно. Меч, а не чаша.

Если бы Сергей знал, что его «фокус» спустя поколение превратит мирных руянских земледельцев в свирепых морских разбойников, ничем не уступающих братству йомсвикингов, он…

Да ничего бы он не стал менять. Сказал бы: к этому и так все шло. И был бы прав. Ничего бы не изменилось. Разве что во флотилии Хрольва стало бы на пару кораблей меньше.

Но и это ничего принципиально не изменило бы, поскольку главным союзником Пешехода должен был стать не руянский князь и даже не его варяжская родня, а конунг Бьёрн Рефилсон, второй сын прославленного викинга Рефила-конунга, который, в свою очередь, был сыном еще более прославленного Бьёрна Рагнарсона по прозвищу Железнобокий.

И вот с этим союзником, а вернее, с его хирдом воинство Пешехода становилось силой, которую так просто обратно в море не сбросишь.

Предварительные переговоры уже проведены, и теперь сводная флотилия взяла курс на датский полуостров, гле в уютной гавани города Орхуса ждал Хрольва со товарищи вышеназванный конунг. Вместе с большей частью своего флота.

Глава пятнадцатая

О чем рассказывают белые медведи

Орхус

— Я — хёвдинг и сын хёвдинга! — Нурман ударил себя кулаком в грудь.

Звук получился качественный. Гулкий. И стоял нурман эффектно: взобрался на борт собственного корабля, притершегося к нашему.

— Я убил сотню врагов и поимел тысячу женщин! Слава обо мне, Тангбранде Красивом, гремит по всему Северному пути! Если я сказал, что это место наше, значит, оно наше!

— Красивый, значит? — Сергей окинул нурмана скептическим взглядом. Снизу вверх и через палубу собственного