Вскоре Женька растолкал мужиков, не трогая только Пашкина, однако тот и сам, услышав сквозь дрёму суету, поднялся и стал взад-вперед слоняться из кухни в спальню, из спальни во двор, всё время косясь на стол, где парила остывающая вермишель.

Так как никто еще не садился есть, попросить еды сам он не решался, но стоило Саленко насыпать в глубокую миску первую порцию, как Пашкин мигом очутился возле стола:

— Что-то я проголодался.

— Дак бери ложку и садись рядом, — усмехнулся Саленко.

После завтрака отправились на работу. Сложного, на первый взгляд, ничего не было: прокопать вдоль забора дачи канаву для отвода воды шириной и глубиной в штык лопаты и проложить над ней мостки в том месте, где начинается пирс, чтобы другие дачники могли свободно добраться к озеру.

За всё про всё армянин обещал триста рублей. Деньги не ахти какие, но в их безвыходной ситуации — достаточные для прокорма.

Глянув на местность, прикинули, что работы тут от силы часа на три-четыре. Инструмента хватало. Разбились на участки, чтобы не толкаться и не мешать друг другу, и рьяно набросились на грунт.

Дело, однако, оказалось не таким уж и легким. Не зря, наверное, хозяин пятьдесят «зеленых» им предложил: Карелия — одна сплошная гряда, не земля с камнями, а камни с землей. Углубиться лопатой можно было только сантиметров на десять-пятнадцать, и сразу же гладкий окатыш охватом в две, а то и три ладони звучно напоминал о том, что нет легкого хлебушка и не всё коту масленица. Пришлось браться за ломы и разбиваться по парам: один долбит, другой выбирает. Отдельные валуны до двадцати килограмм выворачивали вдвоем, а то и втроем. Работа затянулась до вечера, к тому же появилось опасение: вот-вот нагрянет сам хозяин и что скажет? Шестеро здоровенных мужиков целый день ковыряют тридцатиметровую канаву в штык глубиной… Да на хрен такие работнички нужны — стыдоба!

Мужики обозлились на всё: на бригадира, на валуны, на армянина, который с минуты на минуту подъедет, на себя — за свою нерасторопность и бессилие. И надо же — злость прибавила сил: и канаву, и настил закончили к пяти вечера.

Сосед напротив всё не мог нарадоваться: обычно, чтобы зачерпнуть в озере ведро воды, приходилось брести в камышах, теперь же по настилу без труда переберешься на пирс и не только наберешь воды, но и — при желании — искупаешься.

Приободренные искренней похвалой, мужики стали надеяться, что и армянину их работа понравится.

Они отнесли на место инструмент и, оставив Женьку и Мишку дожидаться армянина, пошли домой — чего толпой пугать человека.

Армянин на самом деле остался доволен, лишь попросил немного сгладить края канавы. (С этим можно было управиться за полчаса.) Но главное — он в них поверил, и на следующий день предложил убрать мусор и камни на всей территории дачи, засыпать песком пляж, а чтобы можно было свободно заходить в воду — выдрать в ней всю растительность вдоль пляжного берега.

Шабашников пока устраивал любой оплачиваемый труд — только бы перебиться, только бы дотянуть до того дня, когда — они еще верили в это — приедет Ванька и заберет их, наконец, в лес.

22

После ужина Бражко и Саленко отправились на рыбалку. Неудачи первых дней не давали им покоя. Неужели они, заядлые рыбаки, ловившие дома не по одному килограмму рыбы, здесь не смогут поймать ни одной? Решили опять спуститься ближе к понтону, где рыба из Логмозера устремляется в Онегу. Здешние говорили, что на леску в этом месте может попасться не только корюшка или карась, окунь или щучка, но и лещ, и, если повезет, судак или сиг. В прежние времена Онега кишмя кишела лососем и форелью, и предприимчивые кулаки-барышники, скупая у местных рыбаков улов, регулярно поставляли рыбу даже в Питер.

Виктор, прихватив с собой широкое полотенце, решил искупаться. Вода у берега прогрелась так, что и выбираться из нее не хотелось. Виктор полностью — навзничь — погрузился в воду и от удовольствия закрыл глаза. Тихий плеск набегающих на берег небольших волн убаюкивал. «Не заснуть бы ненароком», — подумал он и заставил себя приподняться и облокотиться. По груди пробежал легкий освежающий ветерок. Где-то неподалеку резко вскрикнула чайка, всплеснула хвостом игривая рыбешка. Плоские молочные облака на небе словно застыли, от них до самого горизонта тянулись полупрозрачные белесые нити.

Метрах в шестидесяти с пригорка, с тазом на боку спускалась девушка. Отраженные от поверхности озера солнечные блики не позволяли четче рассмотреть ее. Но девушка сама, видно, заметила Виктора, так как опустила наполненный бельем таз у кромки воды и, выпрямившись, помахала ему рукой. Виктор приподнялся повыше, напряг зрение и, узнав в девушке Елену, тоже махнул в ответ. Ее появление оказалось настоящим сюрпризом. Хотя он и думать о ней не переставал, после того, как расстались, прийти к ней домой не решался. Со стороны такой поступок выглядел бы не совсем прилично, так как они знакомы были не больше двух дней.

Виктор поднялся, окутал бедра полотенцем и направился к Елене.

— Привет, — подойдя, расплылся в улыбке. — Решила постирать?

— Выполоскать. Стирала дома. Выдалась свободная минутка. А ты купаешься?

— Как видишь. Сегодня закончили рано. Тебе помочь?

— Если нетрудно.

Виктор перехватил из рук Елены таз, проследовал за ней на край пирса. Елена вынула из таза простыню и стала полоскать.

— Красиво у вас… Уже неделя прошла, как мы здесь, а я всё не налюбуюсь.

— Это еще что! Ты бы в наших дремучих лесах побродил или поплавал по окрестностям Онеги.

— Да уж как-то удалось немного увидеть. Правда, в чащу я не углублялся, побоялся, что обратной дороги не найду.

Елена глянула на Виктора озорно:

— А проводника не думал поискать?

— Разве что такого, как ты — с чувством юмора. Если вдруг заблудимся — скучать не придется, — рассмеялся Виктор.

— Проводник с чувством юмора обойдется дороже. Хотя, говорят, вы уже нашли работу у армянина — деньги появились.

— Ну, это работа пока временная, а вот с