подъезжаем к роскошной громаде Александровского дворца, и кортеж останавливаются у входа. На крыльце выстроилась многочисленная челядь — встречает высоких гостей. Позы безусловного подчинения, испуганные взгляды и подобострастные, фальшивые улыбки. Для моих новых друзей-аристократов это привычное зрелище, но у меня, привыкшего к более скромному образу жизни, оно вызывает лишь легкую улыбку.

Слуги бросаются к лимузинам, распахивают черные дверцы, и мы покидаем обшитые кожей салоны. Под хор нестройных приветствий поднимаемся по широким ступеням, проходим сквозь небольшой строй гвардейцев в парадной форме и оказываемся в вестибюле. Переступив порог, мы волшебным образом переносимся в другое измерение, погружаясь в пафосное великолепие интерьеров, которое так любит российская знать.

Вытянутый прямоугольный вестибюль блещет изысканной роскошью. Узкие, высокие окна рассеивают солнечный свет, мягко освещая наборные мраморные полы. Цветные витражи, изображающие древние гербы Великих Родов, украшают арку над главной лестницей. Перед входом расположился фонтан, который окружают статуи семи воплощений Разделенного Бога. В его центре возвышается огромный хрустальный Кристалл, с вершины которого в мраморную чашу стекают потоки воды.

Цесаревич поднимается по ступеням и останавливается под гербом Зеленого Императорского Рода.

— Друзья! — обращается он к нам, переключая внимание на себя. — Мы с Натальей безумно рады приветствовать вас здесь! Это будет наш первый по-настоящему классный отдых, потому что мы проводим его без скучного старичья!

По лестнице спускаются слуги с подносами, уставленными бокалами шампанского и лёгкими закусками.

— Чувствую себя постояльцем пятизвёздочной гостиницы, — шепчет Трубецкой, толкая меня локтем.

— Поверю твоим словам, потому что презренный бастард провел всю свою жизнь в казенном доме, — отвечаю с ироничной улыбкой.

— Ещё неизвестно, что лучше сказывается на нас — вот эта вычурная роскошь или спартанские условия, — ехидно замечает Трубецкой, указывая глазами на наследника Престола.

Цесаревич продолжает свою речь, предлагая нам насладиться всеми прелестями летнего отдыха, и мы наслаждаемся. Пьем шампанское, закусывая розетками с черной и красной икрой, флиртуем и ведем ничего не значащие разговоры.

Наталья Романова покидает компанию брата и направляется к нам.

— Доброе утро, мальчики. В поезде вы так увлеклись друг другом, что даже завтрак проигнорировали!

— Если честно, мы проспали, — смущенно отвечаю я. — И признаюсь вам как на духу, дорогая Натали: с удовольствием променял бы компанию Андрея на вашу!

— Ты — предатель! — восклицает Трубецкой с деланным возмущением.

Его фраза вызывает у меня неприятные ассоциации, и я с трудом сохраняю безмятежную улыбку на лице. Ведь в аристократическом обществе слова могут иметь скрытый смысл, а ирония приниматься всерьез.

Андрей хлопает меня по плечу, бьет бокалом о край моего, делает глоток, а затем — шутливый реверанс.

— Андрей, ты прирожденный мастер дипломатии, — с сарказмом замечает Наталья. — Да еще и актер от бога, как и Александр!

Мне становится не по себе: снова игра слов и игра смыслов. Сначала про предательство, а затем про актерское мастерство. И то и другое имеет ко мне непосредственное отношение, и мне не нравятся эти завуалированные намёки.

— Что по поводу окружающего великолепия скажет наш друг бездарь? — обращается ко мне подошедший Апраксин.

Мы не общались со вчерашнего вечера, и я замечаю, что парня кто-то успел подлечить. Судя по всему, добродушная Воронцова. Она стоит поодаль от нас в компании братьев Юсуповых. Счастливо улыбающуюся троицу объединяют черные круги под глазами — свидетельства проведенной совместно бурной ночи.

— Доброе утро, Олег, — отвечаю с улыбкой. — Оно столь же впечатляюще, сколь и наша вчерашняя игра!

Апраксин хмурится, но держит удар и не демонстрирует злости или обиды.

— Игра была хороша — я даже в живых остался! — говорит он, натянуто улыбаясь. — Наша Елена — настоящая чудотворица!

Мы смеемся, но эта сцена ярко демонстрирует, что аристократическая жизнь — это спектакль, где каждый играет свою роль, лишь иногда выходящую за привычные границы.

— Я же говорил тебе, что утром Олег будет лапочкой, — ухмыляется Трубецкой. — Ставлю червонец, что сегодня он будет ласков с тобой как котёнок. А вечером попросит простить проигрыш в карты.

— И что бы ты сделал на моем месте? — спрашиваю я, искоса поглядывая на угрюмо молчащего Апраксина.

— А это зависит от твоих планов, — отвечает Трубецкой. — Если хочешь нажить врага — не прощай. Если хочешь получить лояльного приятеля, когда он трезвый, прости часть. А если хочешь иметь друга — проиграй сегодня в два раза больше!

— Я непременно последую одному из твоих советов! — отвечаю я Андрею и чокаюсь с Апраксиным.

Хочу, чтобы этот спектакль закончился как можно скорее, хочу сбежать в спальню и остаться в одиночестве. Нет, не в одиночестве. Хочу уединиться с Ольгой, которая осталась в Москве. Хочу сидеть с ней перед панорамным окном, держась за руки, и молча любоваться голубым до одури небом. Небом, в котором щедро плещется такая далекая от меня свобода.

Входные двери за моей спиной открываются, и на пороге возникает Князь Бестужев-старший собственной персоной.

Глава 14

Князь Бестужев гневается

Князь Бестужев-старший изволят гневаться. Его лицо выражает явное недовольство, а взгляд исподлобья остер, словно лезвие стального клинка. Тяжелые веки слегка подергиваются, выказывая внутреннюю напряженность и раздражение.

— Утро доброе, ваши величества и высочества! — фиглярствует он, следуя придворному этикету лишь формально. — В поезде произошло недопустимое для аристократов событие! Мало того что вы, будучи несовершеннолетними, играли в карты на деньги, и, насколько я знаю, кое-кто из вас проиграл целое состояние, так еще и устроили драку на потеху слугам и официантам! Вы запятнали честь чистокровных аристократов! В телеграфе только и пишут о случившемся!

Бестужев фиксирует гневный взгляд на моей скромной персоне и выдерживает драматическую паузу, давая понять, что выражение «чистокровный аристократ» ко мне не относится.

— Подобное поведение недопустимо в нашем обществе! — продолжает он. — Аристократ должен демонстрировать высокие стандарты морали, а не погружаться в пошлые забавы, достойные черни! Ваша безответственность привлекает внимание не только общественности, но и прессы, что может запятнать честь всех Великих Родов Империи!

Командующий Императорской Гвардией вперяет взгляд в Цесаревича.

— И не думайте, что вам все сойдет с рук — Императору уже доложено о случившемся! — Бестужев делает паузу, чтобы мы осознали важность проблемы. — Вы должны изменить ваше поведение на публике и вести себя в соответствии с высокими требованиями Дворянского Кодекса! Иначе ваше место в аристократическом обществе может быть под