– Кто, Болтун?

– Зовите его Анастас Прокопович. Так будет приличнее.

– Ладно.

Злыдень убежал открывать брату, а Лиза отыскала большое настенное зеркало в человеческий рост и встала перед ним. «Кто я теперь? – думала девушка. – Сколько процентов у меня от одной женщины и сколько от другой? Конечно, Лилит торжествует, и поспорить с ней никто не может. И все-таки?» А ведь еще в ней жила Лика Садовникова, и вот той было куда больше, чем мелкой полисменши, потому что в теле Лики с толикой ее души Лилит долго творила неописуемые вещи: соблазняла мужчин, хватая новых и оставляя за бортом ненужных. Была циничной и жестокой. И потакала не только прихотям Лилит Стрельцовой, которой и являлась на самом деле, но и страстям несчастной Лики Садовниковой, так беспощадно убитой проклятым кукольником в постели Андрея Крымова. Тот-то и впрямь любил ее и после того, как она бросила его, мечтал ее вернуть. Вернул – и потерял. Но теперь уже она найдет его и вернет. Влюбит его в себя – искупит перед ним вину. А вот откроет ли она, Лилит, Крымову, кто она на самом деле, – тут надо будет еще подумать. Человеческая психика – хрупкая ткань: потяни чересчур сильно, и порвется в два счета.

Провернулся ключ, и дверь в лабораторию живо открылась. Лиза обернулась: они вошли одновременно, и директор конторы запер, как и в первый раз, лабораторию изнутри.

– Ну, давайте знакомиться! – бодро произнес его брат-близнец.

– Давайте, – вышла из-за стола Лиза.

Он был таким же кудрявым, бледным, с такими же блестящими выпуклыми глазами, с ямочкой на подбородке, но – жизнерадостным и веселым. И заметно полнее. Намного полнее. И костюм у него был совершенно дорогой, с отливом, наверное от Армани или от Бриони.

– О, да она красотка! – воскликнул Анастас Прокопович, подходя к девушке.

– А вы Болтун, да?

– Он самый, деточка! – всплеснул руками жизнерадостный близнец. – Он самый. Прошу любить и жаловать!

Он протянул ей руку с дорогим перстнем на безымянном пальце. Она осторожно пожала его ледяную безжизненную кисть.

– Рука у вас холодная, как у покойника, – заметила Лиза.

– Я в каком-то смысле и есть покойник! – весело рассмеялся Анастас Прокопович. – Столько жить – обалдеешь! А вы язвочка та еще!

– Я же говорил: языкатая особа, – кивнул на нее Злыдень.

– Ну и отлично, симпатичная и языкатая. Значит, хорошо работает язычком, да, лапочка?

– И не мечтайте, – с легким отвращением отрезала Лиза.

– И не собираюсь – это я так, к слову. У меня есть пара милых ведьм, тоже покойниц, которые обслуживают меня, как я люблю.

– А вы похожи, – заметила Лиза. – И впрямь близнецы. Только кто-то слишком много ест.

– Да, грешен, – похлопал себя по животу Болтун.

– А костюмчик от «Армани» или от «Бриони»? – поинтересовалась Лиза. – Какие бренды сейчас покойники носят?

– Ну, не знаю, какие костюмы носят другие покойники, думаю, как правило, самые дешевые, какие не жалко в гроб класть, вот как мой братец, а я так ношу от Кельвина Кляйна. А как еще должен одеваться генеральный директор фармацевтического исследовательского института «Эскулап»? Вот именно так, как я.

– В сущности, я готов, – сказал из-за стола сдержанный Злыдень.

– Отлично! – Болтун растер холеные руки с перстнем на правой и кивнул Лизе: – Идемте!

Она двинулась за модным пухляком. Они обошли стол. За другим столом, надев очки и держа в руке тончайший скальпель, стоял Злыдень. Перед ним на широком стекле в прозрачной стеклянной миске лежало яблоко, которое сюда и доставила Лиза.

– Вот оно, да? Наше яблочко? – восхищенно и с вожделением пропел Болтун. – Как оно прекрасно! Дарующее столь многое! Из рощи, посаженной тысячи лет назад! Поспевающее тысячи лет! Первый плод! Самый вкусный и самый сладкий! И самый роковой! Да-а! Мы меняем историю, братец!

– Меняем, братец, – сухо кивнул Злыдень.

– А как мы меняем историю, братцы-кролики? – поинтересовалась Лиза. – Объясните дурочке из переулочка?

– Всему свое время, – поднял указательный палец Болтун. – Терпение – мать учения.

Тут же на стекле стоял горшочек с намертво увядшим кактусом. На него даже смотреть было тошно и больно, таким жалким и убитым он смотрелся.

– Как ты довел растение до такого состояния, Сёма? – спросил Анастас-Болтун у брата. – Или это часть нашего хитрого эксперимента?

– Именно так, – ответил тот. – Я в него добавлял кислоты.

– Мичуринец, – рассмеялся Болтун. – Ладно, действуй. Стоп! А ты не думаешь, что разрез от скальпеля будет слишком широким? Может быть, лучше иглой?

Злыдень оглянулся на брата, задумался:

– Может быть.

Болтун нагнулся над яблоком.

– Смотри, как в нем переливается жизнь! Миллоны жизней! Вот это сила!

– Так что, скальпель, шило или игла? – так же сухо поинтересовался Злыдень.

– Начнем с иглы, – распрямился Болтун. – Будет мало – продолжим шилом.

– Как скажешь, – кивнул Злыдень, нашел в металлической ванночке иглу, натянул тонкие резиновые перчатки и поднес иглу к яблоку.

– Страшно? – поинтересовался Злыдень.

– А ты как думаешь? Инструкции к этому яблочку никто не приложил. Нелюдь, наш кузен, как-то не обеспокоился. Это тебе не воду разложить на элементы. Все кустарным способом. По наитию.

– Ну так потому тебя и называют гением, братец, – подбодрил его Болтун. – Да приступай же, приступай, не тяни!

– Ладно, – выдохнул его сдержанный близнец. – Приступаю.

Он поднес иглу к золотой, набухшей под давлением сока коже яблока и вонзил ее в тугую плоть. Сок тотчас небольшой каплей выкатился на поверхность яблока.

– Самое то, – кивнул Болтун.

– Да, – согласился Злыдень. – Ты был прав – хватило иглы. – А теперь – скальпель.

Он взял скальпель, зацепил золотую каплю с кожицы яблока и осторожно занес ее над уродливым засохшим кактусом. Затем повернул скальпель вертикально, и капля стала набухать на самом кончике хирургического инструмента. Вот она налилась, потяжелела и оторвалась от стали. Капля упала в черствую одеревеневшую землю, прошли мгновения – и тут же случилось невообразимое. По этой земле словно пронесся целительный ливень – она стремительно размякла, окрасилась в ярко-черный цвет, какой имеет только что вспаханная плодородная земля, а потом живая сила передалась и погибшему, на первый взгляд, растению. Белесый неживой кактус тотчас же стал наливаться изумрудным цветом и соком, его иглы окрепли и тоже зазолотились, но этого мало, кактус полез ввысь и вширь, он стал разрастаться прямо на глазах, из десятисантиметрового огрызка он вдруг сделался размером со среднюю дыню, затем еще больше, земля волнами поползла из горшка, затем лопнул и сам горшок, а кактус все пучился и пучился, он уже исполинской тыквой упал на стол, Злыдень едва успел схватить прозрачную миску с яблоком и тотчас вскрикнул – шипы