Американские индейцы Колумбии — чибча-муиски — в древности поклонялись священному озеру Гуатабита, которое было воплощением божества. Ему приносились жертвы золотом и изумрудами, а также человеческие. В дни определенных праздников правитель собирал драгоценности, плыл на лодке на середину озера и бросал их в воду [Токарев, 1965]. В Западной Европе поклонение рекам, озерам, источникам было весьма распространено. По свидетельству античных писателей, близ Тулузы имелось озеро, которому приносили в жертву золото и серебро. Бретань, Англия, Шотландия, Ирландия изобиловали священными колодцами и ключами. В Древней Греции поклонение рекам было обычным явлением. В гомеровских поэмах в жертву реке Алфею приносят быка; Пелей посвящает прядь волос Ахиллеса реке Сперхею.

Уважение к почитаемым водным объектам и страх перед ними нередко приводят к табуированию их имен, к запрету на них. Известно, например, что якуты избегали называть реку или озеро своим именем и величали их эбэ — «бабушка». Происхождение подобных гидронимов исследовала К. Ф. Гриценко [1970]. Преимущественно имена Эбэ, Эбэчээн (~чээн — уменьшительно-ласкательный суффикс) даются озерам, но есть и реки — Эбэке, Эбэ-Юряге и др. Любопытно, что иногда озеро (как правило, большое) имеет два названия, одно из которых непонятно современному якутскому населению; второе же наименование легко объясняется из якутского языка, причем в этих случаях часто в названии присутствует слово эбэ. Например, в Усть-Алданском районе озеро Мадьадьа теперь называется Эбэ, а находящиеся поблизости друг от друга озера Дьйкэйэ и Чагдаайы имеют вторые наименования: Аччыгый Эбэ — «Малое эбэ» и Хоту Эбэ — «Северное эбэ». К. Ф. Гриценко приводит высказывание местных жителей о том, что словом эбэ называют озеро «из уважения, если это самое большое озеро и другого большого поблизости нет». На русский язык это слово переводили как «кормилица», иногда «большая вода, кормилица». Почтительное именование озера и вообще появление новых наименований, видимо, связаны с запретом на некоторые имена. «Если человек назовет озеро его настоящим именем, то он может умереть», — говорили старые якуты. Якуты называют почитаемые водные объекты «бабушкой, старушкой» точно так же, как «матушкой» ласково называются реки у русского (Волга-матушка) и других народов.

Следует заметить, что запрет на настоящие имена водных объектов мог со временем приводить к полному вытеснению этих имен новыми. Иногда же настоящие имена сохранялись, по-видимому, потому, что их передавали друг другу как тайное знание «посвященные» люди от поколения к поколению. Возможно также, что запрет на произнесение «настоящего» имени действовал лишь в непосредственной близости от реки или озера (чтобы не разгневать их); с удалением от водного объекта запрет снимался, и таким образом многие «настоящие» имена почитаемых вод все же сохранились до наших дней.

В факте именования водного объекта «бабушкой», «матушкой» (ср. Амур-батюшка) отразилось представление о реках и озерах как о живых существах, воплощенных в образе «хозяев воды».

Культ «хозяев воды» весьма характерен для народов Северной Евразии. У юкагиров, нганасан и других народов существовало представление о Воде-матери, которая входила в круг «матерей природы» (Земля-мать, Огонь-мать, Вода-мать) [Симченко, 1976]. Вода может быть названием той или иной фратрии, входящей в состав дуально-родовой организации какого-либо племени. У камчадалов, например, одной из двух фратрий была фратрия Воды (вторая — Леса), тотемом которой (мифическим предком) был кит. Эту фратрию символизировал идол Хантай, изображавшийся в виде сирены — наполовину человек, наполовину рыба; видимо, он считался «хозяином воды» [Золотарев, 1964]. Аналогичным образом береговые индейцы Перу поклонялись морю в форме рыбы. Одна ветвь племени колласов вела свое происхождение от реки, другая — от источника [Лёббок, 1896].

Буряты употребляют термин эжин — «хозяин, владыка, покровитель» — для обозначения богов и духов [Михайлов, 1976]. По отношению к воде различаются цари вод, эжины крупных рек и озер и локальные эжины. Цари, или эжины, вод имеют небесное происхождение, их считают старцами, живущими на дне глубоких вод с большим количеством прислужников. У них буряты просили благополучия, обилия влаги, некоторые из них покровительствуют рыбной ловле. Вторая категория эжинов — это хозяева крупных рек и озер, стоящие на уровне ханов и наделенные титулом нойон — «князь». Реки Иркут, Ольхон имели своих особых эжинов. Хозяин истока Ангары — Ама сагаан нойон — одновременно считался грозным судьей, который незримо присутствовал во время принесения присяги на шаманском камне у истока Ангары. Хозяева Лены были также покровителями военной службы. Этнограф Т. М. Михайлов пришел к выводу, что эжины данной категории — это души когда-то реально живших людей, которые отличались какими-то выдающимися качествами. Что же касается локальных эжинов небольших рек и озер, а также аршанов — целебных источников, то они тоже первоначально мыслились как души умерших людей, в основном шаманов и шаманок. Масштабы их почитания ограничивались пределами одного улуса, рода или территориальной общины.

Для понимания происхождения некоторых древних названий рек важно знать, что реки в религии разных народов олицетворялись в образе лошади: эти представления характерны для скотоводческих племен. Изучая изображения лошадей на священных скалах Якутии, в местах культа хозяев реки Лены, академик А. П. Окладников использовал и данные фольклора относительно хозяев Лены — «Зууллех-Нойод». Один из персонажей преданий носит личный эпитет — «хозяин черного коня». Первоначально этот хозяин, вероятно, отождествлялся с тем животным, которым он владел: здесь мы имеем дело с пережитками почитания реки Лены в образе лошади, начало которого прослеживается тысячу или полторы тысячи лет назад. Этот же мотив присутствует и в якутских преданиях о прародителе якутов Эллэе. Эллэй плывет вниз но Лене на коряге, и падающая от нее на воду тень принимает вид лошади. В другом варианте легенды рассказывается, что в дороге Эллэя сопровождает видение: «…в струях воды рисуется ему жеребец с яркой блестящей шерстью на крупе, который показывается впереди, как бы указывая ему дорогу»[31]. Этот водяной конь олицетворяет реку Лену.

Подобные представления прослеживаются и у древних индийцев, которые часто сравнивали реку с кобылицей. В одной из песен «Ригведы», в которой рассказывается о переходе великого мудреца и подвижника Вишвамитры через реки Випаша («Освобождающая от уз» — древнее название реки Беас) и Шатадру («Стремящая сто потоков»— древнее название реки Сетледж), об этих реках говорится, что они «скачут наперегонки, как две выпущенные на волю кобылицы», вырываются из гор, а встречающееся в «Атхарваведе» название (или эпитет) реки asva-vatl означает «имеющая образ кобылицы» [Порциг, 1964].

Для индоиранских народов характерен весьма развитый культ воды, которая олицетворяется в виде божеств, может служить родоначальницей племен и народов и т. п. На этих представлениях стоит