Если бы я мог заснуть, то не сидел бы в полночь на террасе со своей гитарой, снова и снова играя одну и ту же мелодию. Ей невероятно повезло, что я увидел, как она, спотыкаясь, спускается к кромке воды, и именно тогда мои ноги двинулись сами по себе, зная, что она в опасности.

Сейчас, когда она сидит рядом со мной на кровати, мне хочется заключить ее в объятия и сделать так, чтобы все ее проблемы исчезли.

— Тогда давай оденем тебя. У меня в мини-холодильнике есть вода, и ты можешь залезть под простыни, чтобы согреться, хорошо? — Предлагаю я, и она благодарно улыбается.

Мне неприятно, что она спросила, какой Хантер сейчас перед ней. Я просто хочу быть самим собой рядом с ней — без барьеров и секретов, — но это сложно в таком городе, как этот, особенно когда Ксавье делает выбор за всех нас, но он обещал перемирие. Мне просто придется убедить ее в этом сейчас.

Схватив футболку, я встряхиваю ее, прежде чем надеть ей на голову, и вытаскиваю из-под нее влажные волосы. Она продевает руки в рукава, ее щеки краснеют, пока я помогаю ей одеться. Ее макияж почти стерт, обнажая фиолетовые и синие синяки вокруг глаз, а струпья на одной стороне лица выглядят чувствительными.

Встав, она самостоятельно натягивает боксеры, и я беру полотенце с кровати, ожидая, когда она закончит. Как только она это делает, я аккуратно вытираю полотенцем остатки туши с ее лица, прежде чем выбросить его в корзину для белья. Иден бормочет слова благодарности, но я только улыбаюсь в ответ. Прямо сейчас она уязвима, почти нежна, и я не хочу, чтобы она чувствовала, будто я злоупотребляю своим шансом увидеть ее такой.

Откидывая простыни, я жестом приглашаю ее лечь, пока беру две бутылки воды из холодильника, и когда я оборачиваюсь и вижу ее лежащей в моей кровати в моей футболке, мой внутренний пещерный человек сходит с ума.

Мое сердце бешено колотится в груди, а кожа горит, от того как я хочу почувствовать как она прижимается ко мне, мои желания переполняют мои чувства, когда я вижу ее именно там, где я хочу, — как свою.

Она мягко улыбается мне, когда я протягиваю ей воду и сажусь на кровать рядом с ней, слишком напуганный, чтобы лечь, на случай, если это заставит ее снова выставить защиту, но она удивляет меня, похлопывая по подушке, без слов говоря, что ей удобно, когда я присоединяюсь к ней.

Опускаясь на кровать, я подпираю голову рукой и смотрю на нее сверху вниз, наблюдая, как шестеренки в ее голове работают сверхурочно, подбирая нужные слова.

— Я узнала, что мой отец был моим биологическим отцом, но моей биологической мамой была мама Арчи, Анабель. Ну, наша мама и папа, наверное, правильный термин. Итак, я поняла, что мои биологические родители оба мертвы. Просто… мертвы. Что оставляет меня с братом-близнецом, на которого я сейчас даже смотреть не могу, и двумя родителями, которые не являются нашими родителями и не ведут себя так, как подобает родителям. Это вообще имеет смысл? — Она вздыхает, закрывая руками лицо, пока что-то бормочет, и какими бы удручающими ни были ее слова, она выглядит чертовски очаровательно.

— Это звучит как жестокий удар, с какой стороны на это ни посмотри, — наконец отвечаю я. Родители — щекотливая тема для меня. У меня нет ни любви, ни заботы, ни привязанности в этом отношении, но если бы это была Бетани, Коди или даже Райан, я был бы разбит изнутри.

Она все еще прячется за своими руками, когда я провожу большим пальцем по ее пальцам, пока она медленно не отводит их от лица.

— Мне так жаль, я просто… все это смущает, — бормочет она, не встречаясь со мной взглядом, но я приподнимаю ее подбородок, пока она не встречается со мной глазами.

— Ничто из этого не смущает, ни капельки, любимая. Но мне нужно, чтобы ты рассказала мне, что ты делала в воде. — Я задерживаю дыхание, ожидая ее ответа, беспокоясь, что перешел границы дозволенного, пока она, наконец, не кивает.

— Честно говоря, я… я даже не знаю. Отец Чарли высадил меня, и я не могла найти свой ключ, чтобы отпереть входную дверь дома Арчи. Поэтому я обошла дом сбоку, но вместо того, чтобы направиться во внутренний дворик, не желая видеть Ричарда, меня просто потянуло к воде.

Я наблюдаю, как она пытается подобрать правильные слова, но молчу, давая ей время переварить произошедшее, облизываю губы, прокручивая сцену в голове. Страх проникает под поверхность моей кожи, когда я вспоминаю, с какой силой мои ноги отталкивались от песка, когда я бежал к ней.

— Я люблю океан, прям л-ю-б-л-ю. Я бы вышла замуж за эту чертову штуку, если бы могла. В детстве я всегда хотела быть русалкой, — делится она, заставляя меня улыбнуться, когда она делает глубокий вдох. — Это взывает ко мне все время, как и сегодня вечером, но сегодня вечером я была не в том настроении, чтобы мыслить ясно, даже без выпивки. Просто все очень быстро пошло наперекосяк, когда я зашла слишком далеко.

Убрав руку с ее подбородка, я глажу ее по руке, набираясь смелости задать ей самый важный вопрос из всех, пока проглатываю комок в горле.

— Когда я бросился к тебе, был момент, когда ты перестала плескаться, как будто перестала бороться или что-то в этом роде. — Я больше ничего не говорю, надеясь, что она понимает, что я хочу знать, и она закусывает губу, опустив глаза и избегая моего взгляда.

— Так и было, — шепчет она, зажмуриваясь на самое короткое мгновение, прежде чем встретиться со мной взглядом, ее голубые глаза сверкают решимостью. — На мгновение я не увидела ничего плохого в том, чтобы присоединиться к моему отцу. Это казалось самым безопасным вариантом, но какая-то часть меня все еще отчаянно хотела снова дышать.

Напряжение покидает мое тело, когда она говорит чистую правду. Слава Богу.

— Я рад, что ты не прекратила бороться, — бормочу я, и она улыбается.

— Я тоже. Мне еще многое предстоит узнать о своих родителях. Чрезмерное употребление алкоголя и походы в воду были неправильным способом справиться с этим. Я знаю, что слишком остро отреагировала.

— Я не думаю, что ты слишком остро отреагировала, Иден. — Глубоко вздохнув, я решаю,