дела всегда нагнут болтунов, ведь так?

Хотя фриц-переводчик довольно долго пыхтел — ища в немецком подходящие слова для «нагнуть», камрад Вилли вновь согласился со мной.

— А теперь, давай вместе подумаем, как этого достичь…

Когда хорошенько подумали и, кой что наметили, я:

— Вилли! Тебе известно, что между деловыми людьми положено так: «Ты — мне, я — тебе»? Я тебе — место на германском «политическом Олимпе», а ты…

Снова трудности перевода, но всё же:

— Что ты хочешь?

Предъявил свои хотелки:

— Если «Межрабопром» подвинет Компартию Германии в Коминтерне, камрад — ты от меня «колхозами» не отбояришься! Мне нужны небольшие — не более сотни персонала, специализированные, предельно механизированные и автоматизированные предприятия.

Толмач-немец снова тупил — подыскивая перевод слову «отбояриться», но всё же мы с Вилли пришли к консенсусу. Если события будут развиваться по моему сценарию, «Межрабпром» поможет со строительством и оборудованием в Ульяновске «Фабрики пластических масс», «Завода поршневых колец», «Завода автомобильной электроники и свеч зажигания», «Завода зубчатых передач», «Завода резинотехнических изделий», «Оптико-механического завода»…

Да, что там «резинотехнические иделия»!

Не хватает самого элементарного и Дыренков постоянно жалуется, что из-за отсутствия обыкновенных болтов и гаек — простаивает конвейер АО «Россредмаш».

— В первую очередь — «Завод метизов», камрад Вилли!

* * *

Воспользовавшись услугами «Межрабпрома», на свои кровные приобрёл для профессора Чижевского бинокулярный микроскоп фирмы «Линц» — позволяющий различатьодни кристаллы от других, нужный ему для исследования шлака ульяновского чугунолитейного завода и песков Лаврищенского карьера. Кроме этого — рентгеновский аппарат для Ульяновской волостной больницы, компрессор высокого давления для своих химиков и наилучший фотографический аппарат «Kodak AG», с солидным запасом плёнки, со всеми необходимыми приспособлениями — в том числе для уменьшения или увеличения снимков…

Последний, для Ксенофонта Мартьянова — главного редактора единственной ульяновской газеты «Красный глас».

Остаток времени и имевшихся средств убил в Берлинском Торгпредстве для преодоления всех бюрократических препятствий — чтоб переслать покупки на Родину и, уж было отчаялся… Но нашёлся один хороший человек, который всего за пятьсот марок, помог их мне преодолеть.

* * *

На следующий день перед отъездом в Париж, Прасолов показал мне чемодан с личными вещами Давида Леймана, арестованного и ныне чалившегося на нарах за нападение и изнасилование гражданки Веймарской Республики:

— Что будем с ним делать?

И тут я вспомнил про «инструкции» Ягоды!

А вдруг они там?

Мля, так аблажаться…

Досадуя на себя что прощёлкал этот момент, зло на него посмотрев (а оно тебе надо было?), предлагаю:

— Давайте отвезём в посольство.

— Тогда не успеваем на поезд. Сами понимаете, у нас ничего без волокиты не делается.

— Что Вы предлагаете, Александр Александрович?

— Давайте посмотрим что внутри и, если ничего запретного — возьмём с собой в Париж и там передадим в посольство.

— А если там есть что-то 'запретное?

Пожимает плечами, умывая руки:

— Тогда не знаю — Вам решать.

— «Вам решать…». Вот так вы — всегда, чёртовы интеллигенты! Сперва загоните ситуацию в безвыходное положение, а потом — «вам решать»! А потом ругаете, что не так сделали.

Обидевшись за «интеллигента»:

— Вот от кого-кого — а от Вас, Серафим Фёдорович, такого не ожидал! Ну так давайте оставим в номере…

С бешенством на него смотрю и, про себя:

«А когда по возвращению, тебя в ОГПУ — за нежные яйца возьмут, заверещишь: „А я ему говорил! А он…“».

Успокаиваясь, осматриваю чемодан:

— Заперт на замок. Ключ есть?

— Да, вот он…

— Ну, тогда берите карандаш и составляйте опись.

Ничего «запретного» в чемодане нашего незадачливого попутчика не было — даже сверхпопулярного среди кабинетных чекистов «Маузера» в деревянной кобуре, из которого он валил бы десятками и сотнями диссидентов-невозвращенцев. Кроме личных вещей — достаточно внушительная сумма денег в английских фунтах и…

И всё!

А где инструкции?

«Сидят» вместе с Лейманом в немецкой тюрьме, или зашиты где-нибудь за подкладкой чемодана?

Как бы там не было, я от них избавился.

СВОБОДА!!!

— Ну что, Александр Александрович? Поедимте в Париж?

* * *

Уезжали из Берлина под разгорающуюся антисемитскую истерию.

Случай изнасилования немецкой девушки евреем-комиссаром из Советской России — получив самую широкою огласку в Германии, вызвал взрыв возмущения немецкой общественности. Мальчишки-газетчики хорошо на мне заработали — продукцию многочисленных берлинских типографий буквально рвали с руками. Скандал получился знатный — вплоть до демонстраций возмущённой общественности, драк с полицией и бросаний камней в окна советского посольства.

По моим приблизительным прикидкам, в берлинском Торгпредстве служило до 98 процентов евреев и, им можно было только «позавидовать»!

Но, я не стал…

Немецкие мужчины 20-х годов, сплошь ветераны Великой войны — по самый пуп увешанные «Железными крестами», это — не их «толлерантные» потомки начала 21-го века.

Эти, бабские юбки — в знак протеста и солидарности с жертвой изнасилования, надевать не стали!

На улицах Берлина практически шли уличные бои.

Было множество случаев избиения на улицах русских эмигрантов, но особенно — людей с яркой семитской внешностью. Озверевшие толпы добропорядочных немецких бюреров били стёкла, громили и поджигали еврейские магазины, синагоги, банки… Под раздачу попали ни в чём не повинные румыны, цыгане, болгары и, даже один «справжній расовий галичанин».

Его то, за шо?

Думаю, в конечном итоге это пойдёт на пользу многострадальному еврейскому народу. Чем больше его представителей уедет из Германии, ещё задолго до прихода к власти Гитлера — тем меньше будет истреблено во время Холокоста.

Глава 5

Увидеть Париж и уцелеть

Высадившись на вокзале Берси (Gare de Bercy), поймали словоохотливого таксиста — который согласился за остатки немецких марок подвести Рудольфа Вульфа в немецкое, а нас с Александром Прасоловым — в Советское посольство на Рю де Гринель. Прибыв на местно, мы с последним застали демонстрацию — из-за чего несколько часов не могли попасть на территорию дипломатического представаительства. В связи с «берлинским инцидентом» офицеры-эмигранты проводили акцию протеста и, судя по выкрикам — собирались даже штурмом захватить посольство.

Впрочем, французская полиция достаточно быстро навела порядок — не особенно церемонясь с нашими бывшими соотечественниками и, наконец-то мы оказались в «родных стенах». Первым делом сдали чемодан незадачливого Давида Леймана в отдел ИНО ОГПУ, временно устроились на квартире у одного из несемейных сотрудников и, выслушав очередной «инструктаж» по правилам поведения на «враждебной территории», ночь отдохнули и на следующий день — занялись размещением макета вокзала (прибывшего багажом чуть раньше в