Лекси прижалась спиной к стене, тихо всхлипывая, не моргая, с затравленным выражением в ее красивых глазах. Взгляд, полный боли и предательства, был больше, чем я мог вынести. Я хотел подойти к ней и планировал это сделать, но маленькая мисс-гот вошла в комнату, направив на меня свой 22-й калибр. Она переместилась, чтобы встать перед Лекси, защищая ее, прежде чем уставиться на меня, не моргая.

— Кто ты, черт возьми, такой?

Я уже собирался ответить, когда вошел Хэппи.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — когда его взгляд остановился на мне, его лицо осунулось, тело обмякло, и он пробормотал: — Ты мудак. — Он закрыл глаза, прежде чем с трудом сглотнуть. — Ты гребаный мудак.

Да, так и есть.

Он придвинулся ближе ко мне, потянувшись к ЭйДжею, и я отступил назад, бросив на него мрачный взгляд.

Только попробуй.

Он мог вырвать моего сына только из моих холодных, мертвых пальцев.

— Твитч, у нас здесь полный дом. Не делай этого. Отдай мне своего сына.

В этот момент Лекси долго переводила взгляд с моего брата на меня, пока до нее наконец не дошло. Когда она заговорила, у нее перехватило дыхание. Ее голос звучал оскорбленно. Ранено.

— Ты знал? — мы оба повернулись на этот опустошенный вопрос. Ее залитое слезами лицо обратилось к Хэппи. Она повторила снова, более высоким тоном и на этот раз более отчаянно. — Ты знал? — ее дыхание участилось, и она захныкала, прежде чем закричать во всю силу своих легких: — Ты знал?

Низкий пронзительный крик, вырвавшийся у нее после этого, был душераздирающим. Выплакивая все свое сердце, она рыдала до тех пор, пока в ее теле не осталось воздуха, и когда она сделала резкий вдох и подняла голову, она открыто завыла, схватившись за горло, как будто она задыхалась от того, что чувствовала, и это сокрушило саму мою душу.

Комната была заполнена людьми, молчаливыми людьми, и я едва удостоил взглядом тех, кто смотрел на меня в шоке. Но когда Юлий заполнил дверной проем и его широко раскрытые глаза остановились на мне, медленно моргая, я никогда не чувствовал себя большим куском дерьма, чем когда наблюдал, как мой брат ломается, потому что до этого он был нерушимым.

Да, я предал его. И да, он сразу это понял.

Юлий стоял там, пока Лекси плакала. Его губы приоткрылись, и он медленно моргнул, сокрушенно прижимая руки к голове, как будто испытывал самую сильную мигрень в своей жизни.

— Нет. — Он покачал головой, а затем внезапно вышел из состояния шока. Теперь он был зол и прорычал: — Нет.

ДА.

— Брат, — тихо произнес я и увидел, как его лицо стало грозным.

Я наблюдал, как он боролся с собой на каждом шагу. Он шагнул вперед, затем назад и снова вперед, как будто не знал, что с собой делать, его кулак сжимался и разжимался снова и снова. Ему потребовалось некоторое время, чтобы взять под контроль свои эмоции, но когда он это сделал, он прорычал:

— На улицу. Сейчас же.

Я знал, что это произойдет. Я бы сделал то же самое. Со вздохом я опустил своего мальчика на пол и последовал за Юлием к входной двери, бросив короткий взгляд на мою плачущую женщину.

То, как она выглядела сейчас, подавленная и опустошенная.

Я никогда не хотел видеть это снова.

Она была не в том состоянии, чтобы смотреть, как разворачивается это дерьмо. Я пробормотал Хэппи:

— Держи их внутри.

В коридоре я прошел мимо изумленных Никки, Дейва и Аны, направлявшихся к выходу, в то время как Аманда просто разочарованно покачала головой.

Это было нормально. С этим я мог справиться.

Я привык быть разочарованием.

Еще до того, как вышел за дверь, я расстегнул свою толстовку и сбросил ее, разминая плечи, пока Юлий расхаживал по лужайке перед домом, выглядя как одержимый. Когда он поймал мой пристальный взгляд, его лицо сморщилось, а глаза стали дикими, и он покачал головой.

— Ты не мог этого сделать. Не со мной. — Он указал дрожащей рукой в сторону дома. — Не с ней.

Проклятье.

Он воспринял это хуже, чем я ожидал.

Мой голос был грубым.

— Пришлось, брат.

Ему было трудно говорить.

— Пять лет. — Его дыхание стало тяжелым. — Где, черт возьми, ты был? — его губы скривились, но слова, которые он выплевывал, были хриплыми, убитыми горем. — Я нуждался в тебе.

Знаю.

Вот почему ему нужно было поверить, что я ушел.

Если бы Юлий не поверил в это, никто другой не поверил бы.

— Потрачу остаток своей жизни на то, чтобы загладить вину перед тобой, — примирительно предложил я. И я бы так и сделал. Мне было ненавистно, что причинил ему боль, но это было необходимо.

Юлий замер, и его голубые глаза вспыхнули.

— Иди на хрен, Твитч.

И когда он бросился на меня, я позволил ему.

Похожие на камни кулаки врезались мне в щеку, белые пятна вспыхнули перед глазами, и я упал навзничь на росистую траву. Грубо он оседлал мои бедра и снова ударил меня, на этот раз сильнее. И я увидел звезды. Он снова ударил меня, и я почувствовал, как мой нос хрустнул под его кулаком. Снова и снова он бил меня, а я поднимал руки в слабой попытке отразить удары, потому что он был достаточно зол, чтобы нанести какой-то реальный ущерб, и Юлий не проявлял ни малейшего желания замедлиться.

Он отталкивал мои руки в сторону, но я вскидывал их вверх, снова и снова.

Сильный удар пришелся мне в плечо, и я зашипел от боли. Юлий громко и торопливо сказал сквозь стиснутые зубы:

— Где ты был? — следующий удар пришелся мне в грудь, заставив вздрогнуть, и он проревел: — Ты был мне нужен, ублюдок! — удары замедлились, а затем, наконец, прекратились совсем. Я почувствовал, как тело моего брата содрогнулось, когда он выкрикнул сквозь слезы: — Ты был мне нужен. — Он всхлипнул сквозь стиснутые зубы: — Ты кусок дерьма. Ты был мне нужен.

Дыша, как мог, через сломанный нос, я наблюдал за тем, как он плачет, и потянулся, чтобы схватить его за плечо, но он яростно отмахнулся от меня, вставая так быстро, как только мог.

— Отвали от меня! — прежде чем я успел осознать, что