Шрифт:
Закладка:
— Нет, пока что не способны. Но будете. И когда вы научитесь предугадывать, что они скажут вам, — тогда вы сможете управлять игрой. А они об этом даже не узнают.
Я расправила плечи. Подумала об отце. Он называл меня мадемуазель Мушкетерка и ни капли в этом не сомневался. Он был уверен, что я справлюсь.
В конце моей третьей недели в Париже, когда мадам де Тревиль объявила, что я освоила все базовые танцы и правила этикета, меня охватил восторг. Но затем мы перешли на следующую ступень обучения, и мне снова захотелось свернуться в клубочек и раствориться в пестром ковре под ногами… Как обольстить мужчину. С помощью слов, с помощью мимолетных прикосновений, прошептав что-то ему на ухо или низко наклонившись над столом, демонстрируя декольте — впрочем, ничего такого, что сочли бы неподобающим в парижском обществе. В конце концов, мы должны были блюсти свою репутацию, заставлять мужчин вожделеть нас, оставаясь недосягаемыми.
Я должна была стать девушкой, которая флиртует, играет намеками, создает интригу, то есть делает все, что — как заметила Портия — подразумевает общение с мужчиной и гипотетически прикосновение к нему.
— Таня, ну что нам с тобой делать? — вздохнула она.
Что бы она ни имела в виду, я приготовилась к провалу. К очередному тычку локтя Маргерит под ребра, к ссадинам на ладонях, когда я упаду на камни. К тому, что на меня будут смотреть как на бедняжку Таню. К тому, что дружба развеется быстрее, чем подо мной подогнутся ноги.
Но потом Арья посмотрела на Портию, а Теа, тронув меня за руку, спросила, не могу ли я завтра помочь ей со сложной атакой. Несколько минут спустя, когда пришло время меняться заданиями, Портия проскользнула мимо меня, слегка пожав мне руку.
Они были добры ко мне лишь потому, что должны. Такая у них была работа. Орден мушкетерок, которые не ладят друг с другом, наверняка провалит сложную миссию. Так я говорила себе, проигрывая события того вечера в голове. Дружеские жесты, дружеские слова — важно не принимать их за то, чем они не являются. Я здесь ради отца.
На следующий день все было как обычно. Я натаскивала Теа, и спустя пару часов она продемонстрировала сложную атаку, которая удостоилась всеобщих аплодисментов. Она спрятала руки за спину и покраснела от смущения, а потом вскрикнула, когда шпага, про которую она совсем забыла, проколола ей панталоны.
После обеда Анри принес нам остатки от утренней встречи Сансона с Мазарини: какое-то варенье, острое и сладкое, цвета закатного неба, и темный напиток — настолько горький, что Портия набросилась на Анри с упреками:
— Это что, месть? За то, что я тебя побила? Ты и правда решил, что можешь подсунуть мне это мерзкое пойло и заставить меня его выпить?
Под ее обвинительным взглядом Анри отступил на шаг:
— Я…
— Портия, оставь его в покое! Ты его напугаешь, и он вообще ничего не будет нам приносить! — Теа показала на свою чашку. — Восхитительно! В жизни ничего подобного не пробовала!
Она продолжала прихлебывать напиток маленькими глотками, вертясь на стуле, болтая и смеясь, смеясь и болтая, пока Арья не схватила чашку и не вылила остатки темно-коричневого пойла в ближайший ночной горшок.
— Месье, — окликнула я Анри, когда он собрался уходить. Теа была вне себя от ярости — что у другого человека сошло бы за легкое раздражение — и пререкалась с Арьей, а та, в свою очередь, наблюдала, как Портия ищет порошок, который мы втирали в зубы пальцами.
Анри остановился так внезапно, что я едва не врезалась в него, а потом принялся извиняться:
— Ох, простите, мне не следовало поворачиваться так быстро, просто я услышал, как вы зовете меня, и я не хотел, чтобы вы подумали, будто я не обратил на вас внимания, потому что это вовсе не так…
— Месье, — оборвала его я, удивленная собственной смелостью, — остальные девушки… заняты, однако они наверняка попросили бы меня передать вам их благодарность. За вашу заботу.
Где-то за моей спиной Теа завопила:
— Но это нечестно! Я не допила! И я чувствую такой прилив энергии, я будто способна на все. Арья, давай сразимся! Прямо сейчас!
Арья фыркнула, обмахиваясь веером:
— Нет уж!
Анри явно отпустило напряжение.
— Мне было нетрудно.
— Спасибо, — сказала я.
— Но вы уже…
— Это прозвучало так, будто я благодарю вас только от лица остальных девушек, но я хотела поблагодарить и от себя лично. Так что… Спасибо.
Когда Анри улыбался, невозможно было не улыбнуться в ответ.
И так шли дни, они складывались в недели. Фехтование, искусство флирта, наряды, прически: первое я любила, а все остальное всю жизнь ненавидела, и теперь они слились для меня в одно. Арья оставалась для меня загадкой: она одинаково хорошо владела и клинком, и веером, и казалось, будто она обучается этому всю жизнь. Теа болтала без умолку и лучилась неиссякаемой добротой. Портия была воинственной и вечно голодной. И еще была я. Больная, вечно падающая в обмороки Таня. Таня, которой здесь было не место, не то что им. Но то и дело я слышала у себя за спиной голос матери, голос отца впереди, я слышала голоса девушек рядом со мной, и я хотела перековать свою хрупкость в твердую сталь.
— Держи! — воскликнула Теа, прямо посреди коридора сунув мне в руки охапку ткани с оборками. К концу пятой недели я начала привыкать к здешнему распорядку. Было что-то успокаивающее в четком режиме: каждое утро я просыпалась и, несмотря на головокружение и усталость, точно знала, как день будет разворачиваться передо мной час за часом, упражнение за упражнением, урок за уроком. — Мадам де Тревиль попросила меня подготовить для тебя эту юбку, чтобы ты попрактиковалась в танцах — она достаточно легкая, чтобы подоткнуть ее на случай фехтования, но потяжелее, чем наши повседневные платья.
— Но она и так всю прошлую неделю заставляла меня танцевать!
— Для начала ты должна была разучить шаги. Теперь ты готова перейти на следующую ступень.
Я провела пальцем по краю юбки. Швы были аккуратными, ровными, ткань не сборила.
— Ты сегодня ее сшила?
— У меня было
