больше он ничем не выказал свою печаль. Выглядел он скорее озадаченным неожиданным поворотом судьбы, чем опечаленным. Удивляться сдержанной реакции староградского князя на скорбную весть о кончине отца мог только человек не сведущий.

Велимир был весьма сладострастен. За свою долгую жизнь одних только «водимых», то есть - законных жён у него было шестеро, не считая наложниц, дети от которых, по древней склавинской традиции, тоже считались вполне законными. Так что отпрысков у него было весьма немало.

Между Каганом и его многочисленными сыновьями, разбросанными по разным уделам обширного государства, никогда не было особой любви и трепетной родственной связи. Велимир был настоящим деспотом. С сыновьями он был суров, держал их в полном повиновении и никого особо не привечал, разве что только своего любимца Бурислава в последние годы выделял больше других.

- Прочти грамоту, светлый княже, - напомнил Благояр, - Сестра твоя всё подробно описала.

Князь развернул свиток пергамента, исписанный ровным красивым почерком:

- Узнаю печать, да и руку тоже. Сестра моя ещё с детства очень уж затейливо выводить буквицы выучилась, - ответил Яррила, кладя свиток на стол, - После прочту. Ты присаживайся, друже. Отведай нашего медку да расскажи на словах каково стало нынче в стольном Святограде. Мы ведь здесь вдалеке живём.До нас вести не скоро доходят.

Староградский князь, слегка прихрамывая на левую ногу, с рождения был хром, обошёл массивный стол, уставленный чашами и расписными глиняными блюдами и сел на покрытую иноземным ковром широкую лавку спиной к небольшому слюдяному оконцу. Жестом указал на лавку напротив него. Благояр, поблагодарив князя за честь лёгким полупоклоном, сел к столу. Вслед за ним расселись и все остальные, кто к столу, а кто – на лавки, расставленные, вдоль стен.

Один Агонар остался хмуро стоять в углу, скрестив на груди мускулистые руки. Он был молчалив и редко говорил, хотя по-склавински уже всё хорошо понимал. Пригубив хмельного мёду из высокой серебряной чаши, Благояр вытер пятернёй бороду и начал рассказ:

- Да что тут рассказывать? Вот, брата твоего Севолода, три седмицы назад, не за долго до кончины, Великий Каган велел посадить в поруб вместе с его полавской жёнкой и духовником.

- Это за что же? – спросил князь, многозначительно переглянувшись со своим первым боярином и советником Будаем.

- Точно не знаю, мы людишки маленькие, нам не докладывают. Но слышал, как бояре сказывали, что крамолу, вроде бы, они какую-то против отца замыслили.

- Какую ещё крамолу? – насторожился Будай.

- Да, кто ж его знает, боярин, - пожал плечами гонец, - Говорю же, мы людишки малые, служивые.

- Ну а что люди то сказывают?

- Сказывают, что князь Севолод вроде как в полавские земли со своим уделом хотел отложиться. К тамошнему королю, своему тестю, в подданство перейти.

- Серьёзное обвинение, - покачал своей огромной лысой головой Будай, - Велимир измены такой не простит, даже сыну.

- Вот и я о том же. Судить его хотел. Да не успел – скончался.

- Что ж, повезло брату, - заметил Яррила, - А что теперь в столице?

- Как уезжали там вельми не спокойно было. Святоградские бояре народ мутят, свои интриги плетут. Раньше Кагана все страшились, а теперь некому их унять.

- И что же теперь будет? - спросил князь.

- Даже и не знаю, что будет, - пожал плечами Благояр, - Смута зело великая зреет. Впрочем, домочадцы твои, княже, все здоровы. И сёстры, и меньшой братишка. Велели тебе кланяться, несмотря на отцову опалу.

После этих слов, Благояр внезапно запнулся и замолчал, виновато глядя на князя. Он знал, что незадолго до того Яррила открыто выступил против отца, неожиданно отказавшись платить Великому Кагану ежегодную удельную дань в две тысячи златников.

Причиной такой размолвки и неповиновения сыном отцу было то, что престарелый Великий Каган неожиданно и принародно назначил своим преемником на Великом Каганском престоле любимого младшего сына Бурислава, княжившего нынче в Бресславле, аккурат после Яррилы, «пересевшего» в Стар-град.