Шрифт:
Закладка:
В общем, я нашел тогда Романцева и пригласил на тот «банкет девяток». Олег в те годы практически не появлялся на людях, чувствуя, возможно, негативное отношение прессы — он не знал, как я понимаю, как люди воспримут его приход. Но он приехал, нормально, душевно посидели. Там тонкий момент был, потому что был же Саша Бубнов, который Романцев, как известно, и в хвост, и в гриву.
Олег как тренер «Спартака»-89, представлял команду. И вот доходит очередь до Бубнова — все ждали, что же скажет Олег…
А Романцев сказал очень тонко:
— Ну, вот Саша Бубнов. Благодарен ему, что он полгода отыграл в 89-м, и только потом уехал за границу, помог стать чемпионами.
Бубнов промолчал. Вот эта мудрая вещь в поведении Олега — собака лает, караван идет — потом еще раз проявится, когда многие ветераны «Спартака», разозленные книгой Бубнова, решат подать на него в суд.
Мы с Жорой Ярцевым пошли к Шоте Горгадзе, известному адвокату и председателю Общественной Палаты Московской области. Но сразу стало понятно, что Шота, юрист квалифицированный, не понимал в футбольных делах ничего. И все сошло на нет. А Романцев сразу нам говорил о том, что не будет в судах участвовать, чтобы не делать Бубнову рекламу.
Каждый из нас желает своим детям всего самого лучшего, опекает их. Я никогда не просил тренеров за сына Женю, всегда был строг и спрашивал по максимуму. Женька играл в ФШМ, он погодок с Егором Титовым, а ФШМ со школой «Спартака» всегда устраивали классные зарубы.
Как-то мне позвонил тренер дубля «Спартака» Виктор Зернов.
— Жень, слежу за сыном, хочу привлечь его в команду, — сказал Зернов, с которым у меня всегда были хорошие отношения.
Я был очень рад, просто на седьмом небе. Сын — в «Спартаке» может продолжить мое дело! Я с 81-го по 83-й годы работал в Златоусте Челябинской области, в Москву приезжал нечасто. Как-то приехал домой и узнал, что Женька, подросток, пошел в школу ЦСКА тренироваться. Я поехал на тренировку в ЦСКА, отвел сына в сторону и спросил, как это он себе видит: Ловчев — и в ЦСКА? Но оказалось, что к армейцам перешло сразу пять подростков из спартаковского клуба, и вместе с ними мой сын. В итоге из ЦСКА ему пришлось уйти назад в «Спартак», а потом в итоге он оказался уже в ФШМ — это уже совершенно другое.
Зернов мне объяснил, когда позвонит по сыну — тогда «Спартак», дубль и основа, тренировались вместе, а как снова вернутся к раздельным тренировкам, он позовет. Я в очередной свой приезд в Москву пришел в манеж в Сокольниках и встретился там со Старостиным. Николай Петрович, так мне показалось, был очень обрадован, когда я про сына рассказал. Хотя я все равно постоянно чувствовал, что Чапай был обижен на меня за уход в «Динамо».
Впрочем, и мне тогда было на что обижаться. Андрей Петрович Старостин был главой московской федерации футбола и именно он сделал так, чтобы я практически полностью пропустил сезон 78-го года. Федерация до конца года просто не давала мне разрешения играть.
Так вот, вскоре мне позвонил Зернов:
— Жень, приводи сына, завтра автобус от Сокольников уходит в Тарасовку.
Это было как раз тот период, когда Титов только-только входил в силу. Основной состав играл со сборной Ирака, и это был, по-моему, первый матч Егора за главную команду. А второй состав, где, как я думал, сыграет сын, тоже с кем-то должен был играть.
Я приехал в Тарасовку, давно там не был и чувствовал себя неуютно. Пошел на второе поле — смотрю, сын идет. Оказалось, ему просто сказали посмотреть за матчем со стороны. Он стал рядом со мной. Вышел из корпуса второй тренер основной команды Саша Тарханов, с которым я дружу. Он подошел, поздоровались. Потом появился Романцев — увидел, посмотрел издали, поздороваться не подошел.
Отыграли матч, а сыну сказали, что пока больше приезжать не надо. А вот 9-го мая в манеже в Сокольниках будет игра юношей ФШМ и «Спартака» и туда приедет смотреть сам Романцев. Ну приедет, так приедет.
Я был в тот день с командой ветеранов в поездке по Крыму, но дату запомнил, и 9-го числа позвонил домой — как там дела у сына? А он отвечает: пап, я сыграл, Романцев приезжал, но игру, по-моему, не смотрел.
Прошло время, я опять приехал в Москву и набрал Зернову. Виктор не стал ничего скрывать — говорит, у вас какие-то сложные отношения с Романцевым…
Потом уже, когда Зернов ушел из «Спартака» и мог говорить откровенно, я снова набрал его номер и попросил рассказать, какие такие у нас отношения с Романцевым.
— Когда Романцев увидел Женьку, спросил, кто такой, — рассказал мне Виктор. — Я сказал, что это сын Ловчева. А Романцев, со слов Зернова, сказал, чтобы он Женьку больше в Тарасовке не видел.
Конечно, я был в шоке. Уже позже, спустя несколько лет, мне рассказали, что там давняя обида — та самая, еще с 70-х годов, когда Романцев уезжал в Красноярск прямо по ходу сезона 76-го года.
История давняя. Я никогда на поле не был мальчиком-паинькой, всегда остро переживал за результаты команды, а вы помните, как «Спартак» играл в 76-м. Видимо, в каком-то эпизоде, в одной из игр, я на него наорал, и как мне рассказывают, назвал деревней. Помню, что он обиделся и уехал на родину, в Красноярск.
Когда мне об этом сразу же рассказал Саша Кокарев, защитник «Спартака», я попросил телефон Олега и набрал в Красноярск. Стал оправдываться, логика-то простая: чего на поле только не бывает, главное — не тащить эти обиды в жизнь. Но он в тот год так и не вернулся в «Спартак». Только на следующий год приехал, уже к Бескову. И отношения, как мне казалось, нормализовались. Мы не обсуждали тот момент, просто проехали. Честно говоря, если бы мне несколько лет назад не напомнили об этом моменте, сам бы никогда не вспомнил. А Олег, думаю, помнил все очень хорошо.
В 89-м я работал в Майкопе, тренировал «Дружбу», команду второй лиги и наездами бывал в Москве. В один из таких приездов пошел в манеж ЦСКА, а на обратном пути в переходе столкнулся
