Таня (или Маня) завистливо вздохнула и потупилась, даже рыбоглазая Василиса неумело изобразила классический прием «в угол, на нос, на предмет». Ну, эта до того несуразная и несчастная, что даже жалко ее…

И только Ксения приветливо улыбнулась, как старому другу.

Но, приглядевшись к родственникам, Григорий заметил еще одну разительную перемену.

Если тогда, две недели назад, в лицах и взглядах всех присутствующих было какое-то ожидание, предчувствие каких-то радостных событий — то теперь все они выражают обиду и недовольство. Как будто покойная тетушка всех их чем-то обидела. Всех вместе и каждого поодиночке.

«Да они же ее ненавидят!» — внезапно осознал Григорий.

И тут же задумался, а он-то сам как к тетке относится? Понятно, что с радостью ждет наследства, хочется вылезти наконец из этой честной бедности, но вот если бы не было никакого наследства, то что бы он о тетке думал? Вспомнил бы ее добрым словом?

Григорий представил, как страдала мать четыре последних месяца жизни, а у него не было денег на дорогое обезболивающее, и он мучился от бессилия, глядя на ее страдания. А тетка-то там у себя в Штатах не бедствовала… Нет, нету у него к ней добрых чувств.

Эльвира, осознав, что ее кокетство не достигло цели, от злости закусила губу и что-то шипит на ухо своему бессловесному мужу, Таня (или Маня), судя по красным глазам, недавно плакала, Василиса похожа сегодня не на снулую щуку, а на мороженую треску.

Роман Андреевич держится более выдержанно, но и у него в глазах читается злое разочарование.

Да, и еще одно отличие сегодняшней встречи от той, прежней.

В центре комнаты, за маленькой конторкой, сидит мужчина лет пятидесяти, в тщательно отглаженном черном костюме-тройке, с редкими волосами, начесанными на блестящую лысину.

Он похож на сотрудника похоронной фирмы, но Григорий знает, что это — доверенное лицо покойных Голубевых, адвокат Збигнев Конрадович Лозовский.

Збигнев Конрадович взглянул на Григория особенным адвокатским взглядом, которым сумел выразить две несовместимые эмоции — с одной стороны, легкое осуждение за то, что явился позже всех, с другой же — преданность будущему выгодному клиенту и готовность осуществить любое его желание.

— На всякий случай подождем еще несколько минут, — проговорил адвокат.

— Кого еще ждать-то? — недовольно фыркнула Татьяна. — Все же уже собрались!

Эльвира же взглянула на часики, встала со своего места и передвинулась поближе к Григорию. Остановившись возле него, томно вздохнула и тихо проговорила:

— Скука! Все заранее известно… кстати, что ты собираешься делать, вступив в права? — И она заглянула в глаза Григорию с таким выражением, что он смутился.

— Ну, я еще не знаю…

— Кто-то должен тебе помочь…

Тут адвокат взглянул на часы.

— Что ж, все заинтересованные лица в сборе, — проговорил он бархатным голосом, — так что мы можем приступить к оглашению последней воли покойной…

Он взглянул на часы и проговорил:

— Сейчас одиннадцать часов семь минут.

Затем он взял свой телефон, набрал какой-то номер и произнес торжественно:

— Прошу!

Почти тут же дверь комнаты открылась, и вошел служащий гостиницы. В руке у него был небольшой плоский ключ.

Адвокат достал из жилетного кармана такой же ключ.

Вместе со служащим он подошел к стене, на которой висела картина — невразумительный морской пейзаж с парусником на заднем плане. Служащий снял эту картину со стены, и под ней обнаружилась дверца сейфа с двумя замочными скважинами.

Все присутствующие следили за происходящим как завороженные, как будто у них на глазах разыгрывался финал античной трагедии. Хотя, пожалуй, адвокат больше походил на опытного иллюзиониста, выполняющего свой коронный номер, а гостиничный служащий — на его послушного ассистента.

Служащий отеля вставил свой ключ в одну скважину, адвокат — в другую. Они одновременно повернули ключи, и сейф с негромким звуком распахнулся.

Збигнев Конрадович оглядел родственников покойной клиентки выразительным взглядом, чтобы еще усилить драматический эффект происходящего. Затем он вынул из сейфа аккуратную папку и повернулся к служащему со словами:

— Спасибо, вы свободны!

Служащий кивнул и неспешно покинул помещение.

Проводив его взглядом, адвокат вернулся за конторку и торжественно произнес:

— Сейчас одиннадцать часов тринадцать минут. В присутствии свидетелей мы извлекли завещание госпожи Голубевой из сейфа, куда она поместила его незадолго до своей кончины. Приступаем к оглашению ее последней воли…

Затем он снова обвел всех взглядом, открыл папку и достал из нее несколько листов плотной гербовой бумаги.

Адвокат отработанным жестом поправил очки, откашлялся и приступил к чтению:

— Я, Голубева Анна Ильинична, такая-то дата рождения, такой-то паспорт и так далее, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю все свое движимое и недвижимое имущество…

Адвокат сделал эффектную паузу, собираясь перейти к главному, но тут его брови поползли вверх, голос дрогнул, но он все же справился с ним и произнес:

— Завещаю все свое имущество… инвестиционному фонду «Золотая заря»… что такое…

В комнате установилась гнетущая тишина, которая чуть погодя сменилась шумом.

Все говорили одновременно:

— Что?

— Какой еще фонд? Первый раз слышу!

— Позвольте, что за дела?

Только Григорий какое-то время молчал, удивленно переваривая услышанное. До него никак не доходило очевидное.

Сидела тихонько только Ксения, внимательно наблюдая за остальными и стараясь ничего не упустить.

Наконец, выплеснув первоначальные эмоции, все растерянно замолчали. И тогда в растерянной тишине отчетливо прозвучал голос Романа Андреевича, обращенный к адвокату:

— Уважаемый, мы ничего не понимаем. Вы можете нам объяснить, что это за фонд?

— Извините, — ответил адвокат, с трудом сохраняя профессиональную выдержку, — извините, но я не знаю.

— И больше никто в завещании не упомянут? То есть больше никому Анна Ильинична ничего не оставила?

— Как следует из этого документа — никому.

— Вот стерва! — подала голос молчаливая обычно Василиса.

Никто ей не возразил. Только Таня и Маня согласно закивали головами, как китайские болванчики.

— Но это вы оформляли завещание Анны Ильиничны? — задал следующий вопрос Роман Андреевич.

— Извините, но это — не то завещание, которое оформлял я.

Все опять зашумели:

— Как же так?

— Так что это — подделка?

— А где же тогда настоящее завещание?

— Извините… — снова проговорил адвокат.

— Да что вы все извиняетесь? — фыркнула Эльвира. — Вы нам лучше объясните, что происходит! Если это не то завещание, которое вы оформляли, значит…

— К сожалению, это ничего не значит! — перебил ее адвокат. — Данное завещание оформлено верно, в полном соответствии с законом, и составлено позже, чем то, которое составлял я. Таким образом, оно отменяет все предыдущие волеизъявления госпожи Голубевой, и только оно является законным и вступает в юридическую