туман, от дочки Десмонда, не осталось и следа. Мы вернулись туда на следующий день, обыскали каждый дюйм, но не нашли даже волоска. Я все это видел собственными глазами, вот как вас сейчас вижу. А если думаете, что я вру, спросите кого другого, кто там был в ту ночь. Они все подтвердят, что я говорю правду. Но вы еще спросите – и я частенько этот вопрос задаю самому себе, – что же случилось с девушкой? Что случилось с юной Эмили Десмонд и ее нерожденным ребенком? Поди знай. Ведает ли хоть кто-нибудь, что с ней стряслось? Нет, никто не ведает.

Часть вторая

Миф-линии

…когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно

2-е послание Коринфянам 4:18

1

Двадцать миль в пути, это вам не шутки. Разверзлись хляби небесные, излив вместе с проливным дождем анаграммы. С неба хлынуло через две мили после Дандолка, как раз там, где дорога коротенько поздоровалась с католическим кладбищем. Созерцая простирающиеся впереди восемнадцать миль пути и горы на горизонте, Гонзага приуныл и погрузился в Нагмамару. Смуглый коротышка всегда начинал разговаривать анаграммами, если у него портилось настроение. Разгадывание анаграмм давало Тиресию, который был выше, худее и седее, желанную возможность чем-нибудь занять разум, пока тело тупо отмеряло шагами мили под ливнем. Там, где перистые лохмотья холодных влажных туч спускались по склонам холмов до самого леса Рейвенсдейл, фермер Мулвенна из Джонсборо, перевозивший свиней на новом тракторе «Фергюсон» через границу в город Ньюри, склонился с высокого трона (ибо трактор «Фергюсон» был объектом поклонения в Джонсборо 1930-х) и предложил подвезти двух промокших до нитки бродяг. Если, конечно, они не против ехать в прицепе, со свиньями.

– Сэр, нищим выбирать не приходится, – ответствовал Тиресий. – И, дорогой мой Гонзага, разве мы с тобой не самые сирые и убогие во всем братстве? И разве свинья не самое благословенное из животных? Язычники-китайцы считают вдвойне благословенным дом, под стропилами коего обитает свинья, и в этом отношении жители Четырех зеленых полей [30] выражают свое недвусмысленное согласие. Разве мы не приглашаем славных розовых джентльменов разделить с нами кров? Разве не бытует мнение, что из всех живых существ именно благородную свинью Создатель наградил умением видеть ветер? И, следовательно, разве не подобает нам разделить с ними сей распрекрасный транспорт, раз уж дар различения незримого уже разделен моей скромной персоной?

– Так подвезти или будешь весь день мокнуть под дождем и чесать языком? – спросил фермер Мулвенна из Джонсборо.

Гонзага уже копался в навозе и соломе на полу прицепа в поисках каких-нибудь потерянных мелочей для своего мешка. Пока йомен Мулвенна, его свиньи и пассажиры горделиво тряслись по дороге в Ньюри, Тиресий произнес короткую речь о китайской даосской философии в контексте Двух принципов, иллюстрируя лекцию поучительными баснями времен империи Цинь.

– А знаешь ли ты, дорогой мой Гого, что в Китае босяки пользовались определенным уважением? Многие создавали гильдии нищих, и я не могу отделаться от мысли, что нам стоило бы последовать их примеру. Согласно устоявшейся практике, член гильдии бил в гонг, дудел в дуду или каким-то иным способом нарушал всеобщий покой, пока граждане не платили ему достаточно, чтобы прекратить сии старания. Некоторые – поверишь ли ты, Гого? – раскручивали над головой мертвых кошек на веревке, несомненно, причиняя значительные страдания котофилам, коих было примечательно много в тот исторический период. О да, Гого, попрошайки в Китае классической эпохи были так хорошо организованы, что символическое пожертвование в казну гильдии предоставляло купцу или домовладельцу иммунитет от домогательств на целый год. Ах, Гого, как же мне сейчас хочется чашечку «Эрл Грея»… очень хочется…

– Х-ха! Ашёлн!

Над горбатыми розовыми спинами свиней фермера Мулвенны показалось лицо Гонзаги, измазанное грязью и улыбающееся. Он держал двумя пальцами пенни Свободного государства [31]. Начисто вытерев монетку, компаньон торжествующе помахал ею перед носом Тиресия, а потом сунул в недра сильно поношенного и еще более грязного солдатского заплечного мешка.

Двадцать миль под дождем – это вам не шутки, только дождь и анаграммы; ни одной достойной души, достаточно щедрой, чтобы сберечь кожаную обувь бродяги, предложив его подвезти. Воспользовавшись временным убежищем среди живописных руин замка на берегу, Гонзага уткнулся носом в землю и, сопя, начал выискивать новые сокровища для своего мешка.

– Что за денек, что за погода и что за время года, – нараспев произнес Тиресий, созерцая дождь, падающий с серого неба.

Не найдя ничего стоящего, путники двинулись дальше сквозь бесчисленные миллионы капель, по дороге, льнущей к морю, мимо сосен, тактично прикрывающих от алчущих взоров летние прибрежные резиденции вкупе с привычками их арендаторов-толстосумов. Впереди взмыли струйки дыма и островерхие крыши деревни, куда бродяги и держали путь, а дальше и выше – склоны гор. Тиресий попросил коллегу немного подождать, пока он насладится пейзажем.

– Сравнимо с видом на Монте-Карло или с той часто восхваляемой дорогой, что ведет на юг из Неаполя в Сорренто, овеваемая дыханием Везувия, – ты согласен, Гого? Однако я скоро помру от этих ботинок. Точнее, ежели перевести с ирландского, придерживаясь буквалистского подхода, «эти ботинки, они меня убивают» [32].

Они отдохнули у подножия небольшого обелиска [33], одиноко высившегося на ничем не примечательном коровьем пастбище у дороги.

– «Воздвигнут в память о генерал-майоре Роберте Джоне Россе, которому во время войны с колониями в 1814 году поистине удалось захватить и сжечь Белый дом, но сперва он угостился президентским обедом, еще не успевшим остыть на столе, и освободил президентский винный погреб. По-видимому, в меню была перепелка», – прочитал, ворча и пыхтя, Тиресий выгравированную на камне надпись, одновременно снимая ботинки; сначала левый, затем правый. – Ох и ах, Гого; простые удовольствия, они пробирают до глубины души. Ох… ах…

Гонзага подобрал пару каменных осколков, отвалившихся от заявки Роберта Джона Росса на бессмертие, внимательно осмотрел и швырнул через плечо. Тиресий достал из жилетного кармана пару квадратных очков с толстыми стеклами. Внутри линз переливалось и вихрилось арлекинское многоцветье. Бродяга аккуратно нацепил проволочные дужки на свои уши в золотушных язвах и продолжил:

– Сдается мне, Гого, настало время для краткой разведки, после которой мы вкусим непревзойденный чай «Эрл Грей», славящийся своими чудесными тонизирующими свойствами.

– Скофу? Лезу?

– Пожалуйста, немного терпения, пока мои старые усталые органы зрения приноровятся… Да, кое-что есть. Течение миф-линии довольно точно повторяет геоморфологический ландшафт. Очевидно, здесь не было никаких человеческих поселений и мифической активности до того, как пейзаж