Робин Гуд вроде бедным помогал. Но результат всегда будет один – преступление влечет за собой наказание. И никак иначе, Сайгон! И чем серьезнее преступление, тем страшнее наказание!

Борис помолчал, затем продолжил:

– Ты знаешь, что было в тех ящиках?

Сайгон шумно выдохнул, немного поерзал – мокрый металл вкупе с ветром ощутимо высасывал остатки тепла.

– Да мне похрен, – пробурчал он.

– Нет, Серега! Не похрен – я успел тебя изучить. Там – синтетический наркотик. Это не та травка, которой ты балуешься, это посерьезнее будет. И передоз от него гарантирован. А если он дойдет до твоих корешей, а он дойдет, я уверен, сколько их на тот свет отправится, а?

– Да ну, фигня все это, – попытался найти аргумент Сайгон, – подумаешь, какая сложность. Наркоту нужно уметь употреблять…

– Нет! – перебил его Борис. – Эта дрянь мгновенно валит. Не успеешь ты ничего проконтролировать. Привыкание почти мгновенное… И на этом зарабатывают бабки всякие уроды, Сайгон! На вашей жизни!

Паренек помолчал, затем нехотя ответил:

– Но ведь это предательство, Рама! Я-то тебя другом считал…

– А вот это – с какой стороны посмотреть, – рассудительно ответил Борис. – В нашей жизни всегда есть выбор – и слава богу. Даже когда кажется, что уже все – конец, ты можешь пойти вопреки обстоятельствам… только нужно помнить – это все не игра, Серега! Для всех этих мамонтов мы – мелочь расходная. И ты это знаешь. При любой опасности они пожертвуют тобой не задумываясь. Спорим – ты не раз это видел?

Сайгон задумался. Было видно, что он устал. Борис мучился вопросом: сколько еще выдержит этот строптивый мальчишка?

– И что ты предлагаешь? – наконец неуверенно проговорил Сайгон. – В тюрьму пойти?

– Нет, – быстро ответил Борис, – я предлагаю тебе сейчас спуститься и пойти со мной в угрозыск. Я обещаю, что мой начальник придумает, как уберечь тебя от тюрьмы.

– Хм… – заколебался Сайгон, – даешь слово, Борь?

– Клянусь, Серега! – серьезно и не к месту торжественно ответил Борис.

– Хорошо, я иду… – Сайгон отпустил один из прутьев.

И это стало его непоправимой ошибкой.

Глава 4

– И что вы хотите сказать? Что плановая экономика столь безгрешна? Я вас умоляю. – Эйхман хохотнул, погладил себя по полненькому животику. – Нет, Александр Александрович! Веет новым временем, я вас уверяю. У меня чуйка, если хотите.

Находившись по этажам, бессмысленно потеряв время на разглядывание этикеток на красных монстрах пожаротушения, они прошли в кабинет Эйхмана и в ожидании коллег занялись обычным делом советских людей – обсуждением текущей политики государства. Тема вроде бы избитая, но весьма помогающая общению малознакомых мужчин.

Эйхман, похоже, окончательно уверовал в инженерное реноме Меркульева, что давало, как ему казалось, право общаться с ним нарочито панибратски. Он так усиленно подчеркивал свой демократический подход к вопросу, что это становилось карикатурным. Впрочем, сам Эйхман этого явно не замечал.

– Дефицит погубит наше общество! – продолжал вещать зам по общим вопросам. – Это ведь ненормально, согласитесь, что простому советскому человеку, чтобы достойно существовать, нужно часами стоять в очереди. И что в результате? Пустые полки, нищий ассортимент…

– Но ведь мы не голодаем! – попытался апеллировать Меркульев.

– Да, – легко согласился собеседник, – не голодаем, но что ест среднестатистический гражданин? Вот вы конкретно, сколько сортов колбасы знаете? Вот! А я, знаете ли, был в Европах, так вот – там до двухсот сортов! Представляете? Двести сортов одной только колбасы! А вы говорите…

Он даже причмокнул пухлыми губами.

– Но позвольте, не только же колбасой живет человек… Мы – в космосе первые, наше оружие самое мощное…

– Вот! А кушать вы будете в космосе? Оружием закусывать? Может, вам танк штаны модные сошьет? Или военный самолет в машину превратится? Нет, милейший, человеку нужно что-то, что можно поесть, надеть и на что сесть… и желательно здесь и сейчас.

Он в возбуждении вскочил и заметался по кабинету.

– Потенциал советского человека искусственно сдерживается, уверяю вас! Время, которое человек может потратить на что-нибудь полезное обществу, ну там искусство, литература, общее развитие, он тратит на банальное доставание! Блат, знакомства. Разве это нормально, Александр Александрович?

Он наконец остановился и требовательно посмотрел на Меркульева.

– Ну… власть же делает что-то… – промямлил тот, слегка сбитый с толку напором Эйхмана, – продовольственная программа, увеличение надоев…

– Ха! Надоев, – перебил его Эйхман и покачал головой. – Ничего не получится, любезный! Ничего! Все это губится в самом начале – когда идет плановым путем. Я уверен, ничего не изменится, пока в стране не появится свободное предпринимательство!

Он поднял вверх палец, наслаждаясь произведенным эффектом. И, нужно признать, своего он добился – Меркульев находился в некотором замешательстве.

Умный человек, в его интеллекте сомневаться не приходилось. Эйхман, безусловно, имел право на собственное мнение по поводу политики государства, но оглашать его первому встречному – это уж слишком. Тем более служащему пусть и пожарного, но все-таки ведомства МВД.

Что-то здесь крылось непонятное. Однако Эйхман ждал ответа, и далее молчать было уже неприлично.

– К-хм… однако. – Меркульев тянул время, собираясь с мыслями. – Вы берете прямо-таки крутовато, Константин Эдуардович! Частное предпринимательство, частная собственность – это ведь признаки капитализма, чуждого нам образа жизни. Октябрьская революция дала иной импульс нашей стране – истинная власть трудящихся стала возможна только в Советском Союзе. Вы ведь не будете спорить с этим? Ну а плановая экономика родилась как раз ответом на неспособность капиталистического строя дать то, за что боролись наши деды, – справедливое распределение благ! Обеспечение граждан страны кровом и едой – с этим экономика справляется отлично. Ну а остальное… Благосостояние населения растет, страна развивается, медленно – согласен, но по сравнению с другими странами мы неплохо живем…

– Н-да, неплохо, – в глазах Эйхмана появилась изрядно удивившая Меркульева тоска, – по сравнению с Эфиопией какой-нибудь… Но неужели вам не хочется жить в стране, где все потребности человека обеспечивались бы полностью?

– Ну да, – Меркульев против воли втянулся в этот идеологический спор, – конечно! Но партия и руководство трудятся для этого. Пусть местами и не сразу получается, но мы ведь первые, поэтому и приходится на своих же шишках учиться… Как иначе? Да и враги вокруг, вы же знаете. Империализм мировой не дремлет…

– Вы коммунист? – неожиданно спросил Эйхман.

– Конечно! – пожал плечами Меркульев.

– И я – коммунист, – непонятно пояснил заместитель и сел на свое место.

Он заметно успокоился, в нем сквозь неожиданно проявленную горячность вдруг стал виден умный и проницательный человек.

– Я вижу, партия ведет народ вперед, но слишком медленно. Население давно убежало от суровых установок основателей. Они хотят жить качественно. Время, когда хватало только простой еды и среднего уровня жизни, заканчивается – мир стучится к нам, прогресс