class="p1">   Гавайцы выглядели внушительно. Многие были на голову выше своих японских коллег. Однако защищавшие Оаху американцы, были намного выше, чем Симицу и его боевые товарищи. "И что им это дало?", - подумал о них капрал.

   Отделение Симицу продолжало движение. Сам он постоянно оглядывался на бойцов, чтобы убедиться, что те выглядят соответствующе. Ему ни разу не удавалось застать их за каким-то неподобающим занятием. Они постоянно смотрели впёред, а их лица ничего не выражали. Если их глаза и скользили то вправо, то влево, то лишь за тем, чтобы оценить какую-нибудь красотку в прозрачном летнем платье или короткой блузке. Симицу тоже на них смотрел. Ни одна женщина в Японии не позволит себе одеваться - или, скорее, раздеваться - подобным образом.

   На улице появился японский капитан.

   - Приветствие! - воскликнул Симицу и шустро вскинул правую руку.

   Если кто-то из солдат приветствовал офицера недостаточно чётко или недостаточно своевременно, то проблемы могли возникнуть у всего отделения. Если бы Симицу его не заметил и всё отделение прошло мимо, не поприветствовав офицера... О том, что будет дальше, он постарался не думать. Помимо того, что их всех изобьют, командир их роты, скорее всего, разжалует Симицу в рядовые. Как потом жить с таким позором?

   Впрочем, этого не произошло. Капитан заметил их приветствие. Видимо, он счёл его приемлемым, поскольку направился своим путём и не стал останавливать Симицу.

   - Смотрите по сторонам, - предупредил бойцов капрал. - Скоро выйдем на Отель-стрит. Там, у борделей и баров будет полно офицеров. И большинству из них будет плевать, что они в увольнении. Если вы их не заметите, и не поприветствуете, как следует - пожалеете. Вакаримасу-ка?

   - Хаи! - хором ответили бойцы.

   Это был риторический вопрос. К этому моменту они уже прекрасно изучили все капризы, тщеславие и раздражительный характер офицеров, под началом которых служили. А так как офицеры имели над ними поистине безграничную власть, одного понимания было недостаточно. Офицеров они должны умасливать и ублажать, как любых других злобных богов.

   Отыгрывались бойцы обычно на тех, кто находился у них в подчинении. Фурусава указал на одного хоули.

   - Господин капрал, он не поклонился!

   - Не поклонился? - переспросил Симицу. - Сейчас пожалеет.

   Затем он крикнул:

   - Ты! - и указал на белого мужчину.

   Парень замер. Было видно, что ему хотелось сорваться с места, но он боялся, что японцы сделают с ним что-нибудь ужасное. И был абсолютно прав. Он и сам понял, что сделал. Парень поклонился и быстро залепетал по-английски. Японского он, очевидно, не знал.

   Всё равно, его это не спасло. Симицу подлетел к нему и потребовал:

   - Документы!

   Говорил он, разумеется, по-японски - других языков капрал не знал. Но тон его голоса и вытянутая рука говорили сами за себя. Местный парень вытащил бумажник и показал Симицу водительское удостоверение. Там была его фотография.

   Симицу сурово на него посмотрел. Белый извлёк купюру в десять долларов. Та исчезла в одно мгновение - это было почти двухмесячное жалование капрала. Несмотря на взятку, он ударил белого по лицу, как бил кого-нибудь из подчинённых, когда тот вытворял какую-нибудь глупость. От неожиданности и боли парень вскрикнул, однако наказание перенёс, как солдат. Удовлетворившись, Симицу холодно кивнул и вернулся к своим.

   - Идём дальше, - приказал он.

   Они пошли дальше по улице. Капрал снова обернулся через плечо. Белый парень смотрел им вслед, его широкие глаза ярко блестели на бледном лице.

   Отель-стрит сочилась развратом и похотью. Впрочем, как всегда. Симицу очень хотелось бы оказаться здесь в увольнении, а не в патруле. Из открытых дверей неслась музыка. Частично японская, частично приторная западная. Симицу слышал, что американцы считали японскую музыку своеобразной. Он же считал западную музыку странной.

   Взмыленные военные полицейские пытались установить какое-то подобие порядка. Пьяные солдаты и матросы этому яростно сопротивлялись. То там, то тут военные полицейские уже разбили пару голов. Но толку от этого всё равно было мало.

   - Американцы зря нападают на наши корабли, - произнес ефрейтор Фурусава. - Если бы они бомбили Отель-стрит, то быстро разогнали бы всю нашу армию.

   Всё отделение, включая Симицу, снова рассмеялось, но смех быстро стих, потому как в словах ефрейтора было слишком много правды.

   - Эй! Вы! - один из военных полицейских указал на Симицу. - А, ну, идите сюда и разберитесь с ним.

   Он встряхнул пьяного вусмерть матроса, который стоял и глупо хихикал.

   - Прошу простить, сержант-сан, но мы в патруле и нам ещё очень много нужно пройти. Прошу простить, - ответил ему Симицу.

   Так как он и его люди сами находились при исполнении, сержанту ничего не оставалось, кроме как кивнуть. Симицу не позволял себе улыбаться, пока не оказался к полицейскому спиной. Отказать кому-то, кто старше по званию, особенно отказать ненавистному военному полицейскому - само по себе прекрасно.

   - Вперёд! - приказал капрал, и они продолжили патрулирование.  

IV

Оскар ван дер Кёрк и Чарли Каапу сидели в салуне Ваикики и пили то, что бармен назвал пивом "Примо". Гавайцы никогда не умели варить хоть что-нибудь даже отдалённо похожее на незабываемое немецкое пиво. Эта дрянь на вкус была похожа на воду из бассейна, после того, как в нём искупалась футбольная команда Гавайского университета.

   Чарли пришла на ум другая мысль.

   - Чем болел тот, конь, который ссал в эти бутылки? - спросил он у человека за стойкой.

   - Смешно, - ответил бармен. - До усрачки просто. Попробуй, блядь, найти тут ячмень. Для пива из риса вполне неплохо.

   - Это пиво сварено из риса? - удивился Оскар.

   - Типа того. Держу небольшой запас на случай, если японские офицеры зайдут.

   Вместо "японские офицеры" бармен очень сильно хотел сказать "япошки". Но он этого не сказал, не в окружении тех, кому он не доверял. Оскар-то знал, что они с Чарли - не стукачи, но бармен, ведь, не знал. Поправив черный галстук-бабочку, тот продолжил:

   - Но в нём есть настоящий