Шрифт:
Закладка:
В журнале «Journal de Trévoux» за апрель 1757 года он рассматривает «Essai sur les moeurs» Вольтера. «Нам грустно обнаружить здесь живого автора, чьими талантами мы восхищаемся, [но] злоупотребляющего ими в самых существенных вопросах». Он увидел в работе Вольтера попытку «разрушить церковь и религию, воздвигнуть на их руинах философскую структуру, храм, посвященный свободе мысли и обету независимости от всех авторитетов, свести и ограничить культ и мораль к философии, чисто человеческой и светской». Он обвинил Вольтера в предвзятости, позорящей историка, в почти полной слепоте к достоинствам и заслугам христианства и в страстной решимости найти все возможные недостатки в его учениях и карьере. Вольтер, по его словам, притворялся, что верит в Бога, но эффект от его трудов заключался в пропаганде атеизма. Когда в том же номере Бертье обратился к «Пюселле» Вольтера, он вышел из себя и воскликнул:
Никогда еще ад не извергал более смертоносной чумы… Сладострастие здесь нагло демонстрирует самые развратные картины; непристойность заимствует язык рынка;… самая низкая буффонада приправляет свою нечестивость… Запаха, исходящего от этих стихов, достаточно, чтобы заразить и развратить любой возраст и состояние общества».18
Вольтер не спешил с ответом. Он по-прежнему с нежностью вспоминал своих учителей-иезуитов, на стенах его кабинета в Ферни по-прежнему висел портрет доброго и преданного отца Поре.19 Но когда французское правительство подавило «Энциклопедию», он поддался на уговоры д'Алембера и взялся за оружие против Бертье. Он обвинил его в том, что тот выступает против «Энциклопедии», потому что она конкурирует со «Словарем Треву», который, как он полагал, является продуктом иезуитов (это было так лишь частично и неофициально); и он предложил Обществу Иисуса отмежеваться от этого «справочника» Треву. «Что за занятие для священника… каждый месяц продавать в книжном магазине антологию клеветы и необдуманных суждений!»20 Бертье ответил (июль 1759 г.), что редакторы «Journal de Trévoux» не имеют никакой связи с редакторами «Dictionnaire de Trévoux»; он признал, что быть «справочником» «не красиво и не приятно», но поддержал право священника использовать периодическое издание для восхваления хороших дел и порицания плохих. Он сожалел, что Вольтер опустился до личностей и обвинений в продажности; в конце он выразил надежду, что «этот человек прекрасных талантов» в «оставшиеся мгновения, которые ему отпущены Провидением», вернется к «той святой религии — не только естественной, но и христианской, и католической, в которой он родился».21 В ноябре Вольтер (несомненно, помня о воображаемых похоронах Джона Партриджа у Свифта) опубликовал торжественное «Сообщение о болезни, исповеди, смерти и явлении Жесуиты Бертье», в котором рассказал, как редактор умер от приступа зевоты над «Журналом Треву». В письме к мадам д'Эпинэ он оправдывает свой метод ведения полемики: «Мы должны выставить на посмешище инфаркт и его защитников».22
В 1762 году парламенты Франции приказали подавить иезуитов. Радуясь окончанию своей редакторской работы, Бертье отправился в монастырь траппистов, чтобы предаться тишине и размышлениям. Он попросил принять его в этот орден, но генерал иезуитов отказался отпустить его. Людовик XV поручил ему воспитание королевских детей, но когда король (1764) подписал указ об изгнании всех иезуитов из Франции, Бертье эмигрировал в Германию. В 1776 году ему разрешили вернуться. Он жил на пенсии со своим братом в Бурже и умер там в возрасте семидесяти восьми лет в 1782 году. Он был хорошим человеком.
II. АНТИФИЛОСОФЫ
Война стала еще более кровавой, когда рясы и любезности были отброшены, а журналисты нацелились на философов; теперь все остроумие и словарный запас Парижа были пущены в ход, чтобы убивать. Мы уже видели, как Вольтер в 1725 году приложил немало усилий, чтобы спасти Пьера Десфонтена от предусмотренного законом наказания за гомосексуальные связи, которое заключалось в смертной казни. Десфонтен так и не простил его. В 1735 году он начал периодическое издание «Observations sur les écrits modernes», которое продолжалось до 1743 года. На его страницах он выставлял себя защитником всех добродетелей, в особенности целомудрия; с негодованием нападал на любые признаки слабой морали или несовершенной ортодоксии в литературе того времени. Он стал злейшим врагом Вольтера. После смерти (1745) он завещал свой крестовый поход своему другу Фрерону.
Эли Катрин Фрерон был самым способным, смелым и ученым из антифилософов. Он был достаточно ученым, чтобы написать «Историю Марии Стюарт» (1742) и восьмитомную «Историю Аллеманской империи» (1771). Он был достаточно поэтичен, чтобы сочинить «Оду на битву при Фонтенуа» (1745), которую Вольтер, должно быть, расценил как наглое соперничество с его собственной одой как королевского историографа. В 1745 году он основал периодическое издание «Lettres sur quelques écrits de cette âge», которое не раз вызывало кровь у Вольтера. У Фрерона были годы нищеты на пути к карьере каретника; однажды он перенес шестинедельное заключение в Бастилии за критику влиятельного аббата; но в течение тридцати лет он вел страстную борьбу за прошлое. Он затаил вполне понятную обиду на Вольтера за то, что тот отговорил Фридриха нанимать его в качестве парижского корреспондента.23 В 1754 году он основал новое обозрение «Année litteraire», которое он редактировал и в основном писал, и которое выходило каждые десять дней до 1774 года.
Фрерон восхищался религиозным консерватизмом Боссюэ и величественным стилем XVII века; он считал, что философы имели весьма поверхностное представление об устройстве общества, опорах морали и утешениях веры.
Никогда не было эпохи более плодородной, чем наша, на подстрекательских писателей, которые… концентрируют все
