решение о том, что принятое должно быть исполнено. Это главенство совсем не похоже на то, которое отличает английского короля. По существу патриархом является сам император, и я нисколько не удивляюсь тому, что когда-то на Павла I нашла причуда самому совершить богослужение.

Так как высшей духовной власти больше не существовало, люди постепенно отвыкли испрашивать особые дозволения на те или иные случаи жизни, ибо такое дозволение есть благодать, а право благодатного наделения таким дозволением принадлежит только высшему духовному лицу. Однако поскольку довольно часто такие дозволения весьма желанны и даже необходимы, решили просто освободиться от необходимости испрашивания подобных дозволений, что само по себе удобнее и дает такой же результат. Известно, например, что в греческой Церкви соблюдают два или три поста, но никто не обращает на это должного внимания. Кроме того, там, как и у нас, обращают внимание на некоторые степени родства, при наличии которых брак между родственниками возбраняется, однако поскольку порой очень хочется взять в жены двоюродную сестру, так и поступают, несмотря на запрет, причем такой брак сохраняет свою силу, хотя это и большой грех; говорят, что закон, воспрещающий браки между родственниками (за исключением случаев, оговоренных в Книге Левит), всего лишь церковный, и в то же время о законе, который запрещает разводиться, говорят, что он божественный. Трудно представить что-либо более изобретательное…

Именно печально известный Петр III обобрал духовенство. Кое-кто утверждает, что эту мысль ему внушила его жена, подвигшая его осуществить этот замысел, потому что он уже правил, а она хотела пробудить ненависть к своему мужу, дабы потом внезапно этим воспользоваться. Как бы там ни было, но Петр III завладел имуществом духовенства. В соответствующей преамбуле грабительского указа было сказано, что исполнению духовных обязанностей Церкви, царствие которой не от мира сего, не должно мешать управление земными благами и т. д. Через тридцать лет то же самое сказали в другой стране, и это всегда будут повторять всюду, где пожелают сделать нечто похожее.

Петр III отнял от Церкви (я имею в виду черное духовенство) миллион душ, или крепостных, а точнее говоря, девятьсот с лишним тысяч. Во всей империи едва ли наберется две тысячи монахов, которым государство платит не более двадцати пяти рублей.

Что касается белого духовенства, то здесь я не могу назвать точного числа, но знаю, что оно огромно и совершенно не пользуется уважением. Черное духовенство – это монахи, которых тоже немало. И те, и другие почти всегда являются потомками крепостных или священников, и, таким образом, здесь мы поистине имеем дело с коленом Левия, хотя не столь уважаемым, как древнее.

* * *

В одном из лучших домов Санкт-Петербурга русские рассказывали мне о том, как в одном кабаке заспорили между собой два молодых человека. Когда дело дошло до взаимных оскорблений, один обозвал другого «поповичем», однако последний, защищаясь, сказал: «Это неправда, я сын пахаря» (т. е. крестьянина).

Монахи, по крайней мере отчасти, более образованны, чем «попы», и даже по виду не так презренны. Меня уверяли, что некоторые даже знают французский, читают все подряд и являются большими шалопаями. Трудно сказать, как оно на самом деле, учитывая, что представители обоих духовных званий совершенно отъединены от остального общества.

Могу, по крайней мере, сообщить то, что мне рассказала одна дама из высшего общества: совсем недавно согласно обычаю этой страны к ней для совершения тайны исповеди пришел один монах, который, ожидая ее, пустился говорить на французском такие непристойности, что его пришлось выставить за дверь.

Монахи не женятся, белое же духовенство, напротив, всегда вступает в брак, и если кто-нибудь из них становится вдовцом, его силой постригают в монахи. Если же священник двадцати пяти или тридцати лет от роду теряет жену в расцвете сил и обаяния, его тоже обрекают на безбрачие и затвор во благо его души, что так же разумно, как и все прочее.

Епископ получает от государства не более десяти тысяч рублей, но имеет значительные преимущества, и я слышал от одного католического архиепископа, что архиепископ Петербурга, имея строго определенное вознаграждение в десять тысяч рублей, получает около шестидесяти тысяч рублей годового дохода. Быть может, это несколько преувеличено, но нет сомнения в том, что некоторые преимущества весьма существенны: например, погребения в Александро-Невской лавре выглядят поистине вызывающе. Расходы на такое погребение могут доходить до полутора тысяч рублей звонкой монетой, и, кроме того, имеется существенная побочная прибыль: карета и лошади, например, которые должным образом перевозят покойника к месту захоронения, принадлежат Церкви.

Основное богатство того и другого духовенства составляют добровольные пожертвования. Белое духовенство почти не имеет иных средств к существованию.

Один сенатор сказал мне как-то, что он устроил хороший приход одному священнику. «Но каким образом одно прелатство (он употребил именно это слово) может быть лучше другого?» – спросил я. «Это зависит от ситуации, – ответил он. – Если приход стоит на большой дороге, он приносит больше дохода. Там больше проезжих, больше и подают».

Общее число лиц, принадлежащих духовенству (включая тех, кто вообще связан с этим сословием), превышает сотню тысяч, а монахи не набирают дозволенного им числа (что примечательно). Во всей Российской империи насчитывается двадцать восемь тысяч православных церквей, а число иноверческих церквей мне неизвестно.

В настоящее время все пожертвования церквам были изъяты и преобразованы в капитал, который разместят в банке для поддержания священников. В одной губернии для перестройки деревянной церкви в каменную собрали пожертвования в сумме тридцати тысяч рублей. Губернатор взял их, сказал, что деревянная церковь тоже хороша.

Все оплачиваемое духовенство кончает тем, что с ним поступают таким же образом.

Священники

Екатерина не вернула духовенству владений, отнятых у него Петром III, но хотела извлечь его из тьмы невежества, в котором оно пребывало и с которым она сталкивалась почти везде. Она открыла несколько университетов, академий и семинарий, в частности в городе Киеве, где сыны русских священников, единственные (как у евреев) кандидаты на священнический сан, должны были в какой-то мере постигать богословие и церковно-славянский язык, являющийся языком литургии русской Церкви.

Обер-прокурор Синода князь Александр Голицын решил заставить русское духовенство учиться и тем самым придать ему больший лоск, однако для этого дела ему недоставало преподавателей. Так как молодые семинаристы кое-что смыслили в латыни, преподавателями богословия им назначили протестантов-мирян. Однако эти лютеране признавали исхождение Святого Духа от Отца и от Сына, признавали причащение только под двумя видами, а также исповедовали прочие заблуждения, которые ненавязчиво внушали своим слушателям, несмотря на данное ими