Шрифт:
Закладка:
— Ленин, — чуть слышно ответил Боб.
На тусклых глазах индуса блеснули слезы и потекли по старческим, сморщенным щекам. Руки его, державшие Боба за плечи, задрожали, и седая голова бессильно закачалась. Старый индус плакал.
— Ленин, — произнес он еще раз, скрестив на груди руки и опустив голову. Затем он обратился к Бобу на ломаном английском языке:
— О, почему вы не сказали сразу, что вы ленинцы? Да простит нам небо наш злой поступок!
Боб слабо улыбнулся. Он нашел руку индуса и сжал ее крепко, как мог:
— Ты ленинец, дедушка?
Затем поднес загрубелую руку деда к губам — и поцеловал. К горлу его что-то подступило…
Могучий великан Боб почувствовал, что сейчас заплачет…
Остальные индусы с виноватым видом ходили вокруг Гарри и Джима и старались чем могли угодить им. Они промывали и перевязывали их раны с умением и нежностью опытных сестер милосердия…
Через час товарищи пришли в себя и смогли расспросить индусов о последних событиях.
Оказалось, что демонстранты, вооружившись, двинулись к лагерю интервентов и расположились напротив. С восходом повстанцы собирались атаковать солдат и — либо раздавить их грудью, либо умереть за свободу страны.
— Наши предводители объявили Индию советской страной, — закончил крепкий молодой индус. — Мы сами будем властью! Как в стране Ленина!
Боб заволновался. Он настаивал, чтобы коммунаров немедленно отправили в ряды повстанцев для встречи с руководителями восстания.
— У нас к ним поручение из страны Ленина.
Но индусы отказались везти товарищей в повстанческий лагерь.
— Вы еще слишком слабы и не выдержите тряски на лошадях. Вы можете умереть, и тогда трудящиеся Индии не простят нам нашего злодеяния.
Наконец сошлись на том, что двое индусов поедут к повстанцам и привезут кого-то из руководителей. На всякий случай Боб написал на листке несколько слов и передал их с паролем.
Всадники ускакали. Коммунары остались с тремя другими индусами.
Крепкий молодой парень, очевидно, более развитый и сознательный, чем остальные, завязал беседу с коммунарами. Он рассказывал о местной жизни, притеснениях интервентов, борьбе с ними и частых бунтах, жаловался на жестокую колониальную политику местных властей.
— Я тоже коммунист. Я тоже ленинец! — запальчиво восклицал он. — Я возьму оружие и буду резать всех англичан, всех европейцев, у которых нет писем от Ленина.
«Письмами от Ленина» он называл партбилеты.
— У меня нет письма от Ленина, — сетовал он. — Но когда мы разобьем европейцев, мы пойдем в страну Ленина и получим там эти письма. У многих из наших уже есть такие. Но первым делом надо вырезать всех англичан, всех европейцев.
Боб вмешался в разговор:
— Вы не совсем ясно осознаете положение вещей, товарищ, — сказал он. — Почему вы так огульно осуждаете всех европейцев? В вас много расовой и национальной ненависти, а классовой линии нет. И потом, как доказала нам сегодняшняя демонстрация, свидетелями которой мы были, вы недостаточно ясно понимаете организацию восстания и роль в нем Компартии…
— О? — удивленно поднял брови индус.
— Я говорю о роли Компартии в стихийном восстании неорганизованных масс. Компартия должна играть организационную роль, а сегодня…
Индус смущенно покашлял и с недоумением посмотрел на товарищей.
Гарри весело рассмеялся:
— Боб, ты дурак! Разве можно говорить такими газетными фразами?
Боб устыдился и начал выражать свои мысли языком, понятным для политически неграмотного туземца:
— Индусам надо своих пузанов потрясти. А потом вместе с английскими солдатами и рабочими биться с богатеями всего мира. Только тогда Индия освободится от их ига и присоединится к другим рабочим странам.
Разговоры затянулись до утра. Товарищи уже начали беспокоиться. Наконец, когда на горизонте сверкнула красная полоса — предвестница тропического дня — под окнами лачуги послышался топот лошадиных копыт.
Лачуга сразу наполнилась людьми. Приехали человек двадцать. Здесь были и английские, и русские подпольные работники, были туземцы-коммунары, были и беспартийные — индусские народные агитаторы и вожаки.
После короткого обмена дружескими приветствиями повстанцы приступили к совещанию. Надо было обдумать план борьбы. Из окрестных городов и поселков поступали известия о том, что восстание началось везде, что вся Индия поднялась, как один человек. Но у повстанцев было мало оружия, а враг, хоть и немногочисленный, был хорошо вооружен, главное же — располагал ядовитыми газами, о которых индусы были много наслышаны и которых боялись. Никаких средств защиты от газов не было. Если англичане применят газы, восстание будет подавлено, погибнет и весь народ.
Тотчас же разгорелись споры. Старые индусские главари не желали ничего слышать, — они хотели одного: уничтожить всех неиндусов, всех иностранцев. Они хотели освобождения и священной национальной войны. Молодые индусские коммунары совместно с коммунарами-европейцами напрасно пытались их переубедить и доказать необходимость не национальной, а классовой войны. Эти доводы только разожгли их, и они даже стали с ненавистью поглядывать на коммунаров-европейцев.
— Индия для нас, для индусов! — кричали они. — Ни один иностранец не должен уйти живым!
— Подождите немного, — убеждал их Боб. — Вы увидите, что английские солдаты сами восстанут против своих командиров и придут нам на помощь.
— Нам не нужна братоубийственная война, — поддерживали его туземцы-коммунары.
Но деды были непреклонны.
— Пока мы будем ждать, они удушат нас газами, — доказывали они.
Товарищи уже начали опасаться за исход дела.
А коммунары, ушедшие в английский лагерь, не подавали о себе никаких вестей.
XXII
ДЖОЙС, ЮБЕРАЛЛЕС И ТОМ РАЗГОВАРИВАЮТ
Джойс позвонил и вызвал к телефону Тома.
— Алло, Том! Пусть вас не удивляет, что я узнал номер вашего конспиративного штаба…
— Джойс? — живо спросил Том, порываясь еще что-то сказать, но Джойс прервал его, подчеркнуто заметив:
— Я звоню из кабинета мистера Юбераллеса, и поэтому вы можете говорить со мной вполне искренне.
— Приветствуйте от меня дедушку и скажите ему, что я обязательно буду на его похоронах, — пошутил Том.
Мистер Юбераллес, слушавший разговор через дополнительную трубку, подскочил в кресле и злобно скривился.
— Хам! Наглец! — выругался он. — Неуместный юмор!
Джойс захохотал и весело ответил Тому:
— Мистер Юбераллес благодарит вас за учтивость… Но оставим шутки, — у меня к вам важное дело.
— Я слушаю, — так же серьезно ответил Том.
— Дело не терпит отлагательств, — сказал Джойс. — Я обращаюсь к вам потому, что оно в равной степени затрагивает всех граждан Америки…
— Ну! — нетерпеливо перебил его Том.
Тогда Джойс многозначительно, подчеркивая
