наблюдать и изучать Воробьёва и его подручных. Искать их слабости, уязвимости, а также постепенно распутывать паутину интриг в том регионе. К тому же им дана цель расследовать ситуацию в Графствах, как и стратегии, что они используют. Если война в Царстве не окончится в ближайшее время, то Российская Империя имеет все шансы в нее вступить.

— И тогда у нас будет информация из свежих рук о методах ведения войны противников, так и их паттернах, — заключил я, сцепив руки.

— Именно. А еще я пытаюсь через них расстроить связь Воробьёва со вторым принцем. Изначально, он и так не очень доверяет «союзничкам» с Запада. Потому наша ЧВК, как незаинтересованное лицо, Ричарду очень выгодно, — докинул еще одну удочку Менделеев.

Остальные притихли, обдумывая полученную информацию.

— Что ж, это всяко лучше того, что все мы ожидали, — пришел ч к общему заключению, — Тогда оставим пока всё, как есть. И будем ожидать первых итогов. Какие бы они не были…

— Принято, босс, — козырнул с улыбкой Михаил, когда у того внезапно пиликнул «гапс». Дотянувшись до стола и взяв в руки аппарат, он тихо выругался.

— Что-то стряслось? — поинтересовался я.

— Мои ребята докладывают об итогах допроса того азиата, — вздохнул Менделеев.

— Что-то удалось выяснить? — без особой надежды спросил я. Такие кадры мало что раскрывают о своих боссах.

— Да толком ничего… Не считая того, что коснулся темы неких белых плащей, — поежился мужчина.

Я моментально нахмурился. Перед глазами сразу же встали образы испытания в Подземелье и атаки плащей на студентов.

Столько смертей, крови и беспорядков…

А теперь они снова появились на горизонте. Гадство.

— Они в городе, Марк, — заявил Менделеев, — И они что-то ищут. Или кого-то…

Глава 18

— Ты всё таки жив… — голос Багратиона дрожал. Хотя, в той же степени, можно было сказать и о его изображении на устройстве дальней связи.

Я не хотел выходить из тени раньше срока. Изначально, я планировал держаться, как можно дальше от Санкт-Петербурга.

На то было время. Которого бы хватило, чтобы уладить все вопросы здесь, во Владивостоке.

Но планы изменились… У Багратиона едва ли не произошел новый приступ. Находившиеся рядом медработники позволили избежать худшего.

Однако, повторный приступ дал четко всем понять, что старик уже занес первую ногу над могилой.

И, как бы прискорбно, это не было — но его срок стремительно подходил к концу.

Я… не мог оставлять его и дальше в неведении, отдавая последние минуты мужчины разочарованию, горечи и отчаянию.

— Я рад, что могу сказать то же самое и о вас, Николай, — поклонился я.

Багратион заметно осунулся, седый локоны будто стали белоснежными. Волосы отрасли, как и борода. Морщины, как и старческие пятна, оказались куда заметнее, чем прежде.

Передо мной будто сидел совершенно другой человек. Сломленный, разбитый, не тот гордый мужчина, что, даже неспособный стоять ровно без своей трости, внушал трепет, уважение, а спину держал всегда прямо.

Теперь мой собеседник выглядел сутулым, уставшим и изнеможденным. Ровная осанка пропала, как и сталь в голосе.

— Брось эти условности. Мне осталось совсем недолго, — отмахнулся мужчина, как ни в чем не бывало.

Похоже, он смирился со своим итогом.

Мы оба замолчали не зная о чем и говорить. Словно все мысли покинули мой разум, оставив лишь бессвязный грохочущий шум.

— Мне… жаль, — сумел произнести я.

— Тебе? За что ты можешь ощущать сожаления в мой адрес? — хмыкнул старик.

— Вы хотели лично увидеть, как я понесу наследие вашего сына. Как я стану наследником воли Багратионов. Что я… — я не сумел договорить. Суровый голос меня остановил.

— Прекрати! — Николай повысил голос, ударив тростью, что держал в руках, по полу, — Хватит нести этот бред.

— Но вы же…

— Я сказал заткнись и слушай меня, юный князь! — его глаза на секунду вспыхнули с невероятной силой.

И я замолк.

Всего на краткий миг, но передо мной появился тот самый Багратион. Непобежденный патриарх древнего рода. Один из лидеров восстания и, быть может, самый верный товарищ моего отца и рода Ливен, в частности.

— За свою жизнь я наделал немало глупостей. Таких, что я до сих пор не в силах себе простить. Быть может, само восстание входило в их число. Я всегда ставил долг и дружбу с твоим дедом в абсолют. Наверное, даже во вред себе, как и во вред своего рода… — мужчина тяжело вздохнул, перед глазами у того стояли образы прошлого, — Смерть моего сына есть последствие моих просчётов. Ужасающая ошибка, которой не должно было произойти, окажись я умнее, расточительнее, осторожнее. Отчасти, и Леонид вел себя слишком нагло и дерзко, не оглядываясь ни на что, позади себя. В том числе и на своего собственного отца. И это мой просчёт, что я не одернул его вовремя.

Изображение старика дернулось.

— Всю оставшуюся жизнь я спал и видел, чтобы исправить собственные недочёты, доказать самому себе да и окружающим, что смерть Леонида ни капли не повлияла на меня. Я пытался бежать от этой мысли, пытаясь найти того, кто продолжит дело моего сына. Кто закончит с Императорским Кланом и всей этой грязью, что и свела нас с верного пути, — руки мужчины дрожали, в глазах стояла влага.

— Николай, вам плохо, я сейчас же сообщу медикам, — осторожно заявил я, но поднятая трясущаяся рука меня остановила.

— Дай уже старику закончить исповедь. А там уже поступай, как знаешь.

— Хорошо, — сцепив зубы, я не стал настаивать, наблюдая немую просьбу в глубине его глаз.

— Я нашел в тебе достойного кандидата. Я самолично водрузил это бессмысленное знамя на твои плечи и я же проклинал тебя и твой род, когда ты исчез, а мои надежды рухнули в бездну, — схватился за грудь старик, сжимая складки халата.

Я тяжело опустил голову, сжимая кулаки. В том имелась и моя вина. Я допустил оплошность с Воробьёвым. Недооценил неприятеля и их планы. Чем поставил очень многих под удар.

— Но в этом нет твоей вины! — словно прочитав мои мысли, издал Николай. Наши взгляды встретились, — Смотря на тебя, я искал утешения у прошлого. Молил сына о прощении, пытаясь тебе помочь. Это казалось мне искуплением, которое мне выдали на старости лет. И я ошибался!

Комната, где я находился, содрогнулась от рыка собеседника.

— Ты не Леонид Багратион! Не мой сын и не наследник воли моего рода. Ты, Марк Ливен — новый патриарх своего рода, как и несомненный лидер бунтовщиков! В тебе течет древняя кровь, почти не уступающая Императорскому Клану! — продекламировал он, — За тобой пойдут наши товарищи, в тебе найдут опору угнетенные и слабые. Они уже это делают! Тысячи и тысячи людей в твоё отсутствие поднимались с колен, верой и правдой служа роду Ливен. Десятки родов бунтовщиков, сотни гражданских, спасённых тобой, тысячи обиженных лоялистами и заигравшимися аристократами. Все они пойдут за тобой. Все они воспрянут, стоит им узнать о твоём выживании. Мы с твоим дедом упустили этот момент — даже наши союзники не верили в наше дело. В их глазах мы являлись предателями, убийцами, бунтовщиками. Но ты… Ты иное дело!

— Как же я отличаюсь от вас? — покачал я головой.

— О, еще как! Император Павел сидит слишком высоко. Он уже не видит того, что производит ниже него. Он грезит великими завоеваниями, как и его отец. И желает передать правление своему наследнику, пока сам уйдет в величие битв, как с монстрами, так и с людьми с головой. Однако, в то же время он оказался никудышным отцом. Любящим и заботливым, но не таковым, чтобы подготовить достойного приемника. Ты сам это видел, — напомнил он мне.

— То, что его дети грызутся за место Императора, пока он сам занимается черти чем? — фыркнул я.

— Именно. Второй принц давно погряз в интригах и политике, упиваясь вседозволенностью и не видя разницы между друзьями и врагами. Для него всё походит на реалистичную игру. Симуляцию, пробный этап для его правления. Третьему принцу не хватает инициативности и самостоятельности, что бросило его в объятия всяких маргиналов. Только первая принцесса оказалась исключением из правила. Но и она не идеальна, — усмехнулся старик, — Аристократия уже с момента восстания утратила последние сдерживающие поводки. Они на глазах становятся якорем нашей Империи.